Спартак. Бунт непокорных

Курий бросил легата к огню, у которого, пытаясь согреться, сидели Посидион, Спартак, Аполлония и я, Иаир. Дул порывистый ветер, и время от времени с неба падали хлопья снега.

Жестом Спартак отослал Курия и его людей, и мы остались одни. Над нами, на склонах гор, простирались буковые и сосновые леса. Мы шли по гребням с тех пор, как покинули Фурии, направляясь в Регий, на границе полуострова.

Но вдоль всего берега, к которому мы намеревались спуститься, римляне разожгли костры. Легионы опередили нас и окружили.

Так умерла надежда Спартака уплыть на Сицилию.

Он был обречен, но это будто вдохновляло его.

Он торжественно говорил о близком конце, о неизбежном поражении. Когда Аполлония выла, повторяя, что он победит легионы Красса, что Дионис дарует ему победу, что она знает намерения бога, он напомнил ей о том давнем сне, когда он был всего лишь рабом в Риме. Она предсказала ему тогда, что он станет предводителем рабов, но за победой и славой последуют поражение, несчастье и гибель.

Аполлония стонала, не находя что ответить, пила и танцевала, пытаясь захмелеть. Вино стекало ей на грудь.

Затем Курий и его люди бросили к нашим ногам тело легата, рассказывали, как они зарезали римских караульных, которые сторожили ров и частокол, а также двух центурионов, сопровождавших Гая Фуска Салинатора.

Курий и его люди ушли, Спартак подошел к легату. Он обнажил меч и коснулся им шеи римлянина.

Легат, молодой человек, не опустил глаз, с вызовом глядя на фракийца. Он проявил мужество, но я умею читать по лицам и глазам людей. Легат изо всех сил старался скрыть страх, овладевший им. Широко раскрыв глаза, он не шевелился, будто боясь, что малейшее движение заставит Спартака перерезать ему горло.

Я тоже этого боялся. Я видел, как далеко отлетела голова галла Калликста.

— Посмотри на Спартака, прежде чем умереть, — сказал он ему.

Внезапно он отошел, убрал меч в ножны и принялся ходить вокруг костра, иногда останавливаясь около легата и задавая ему вопросы. Римлянин презрительно ответил, что его зовут Гай Фуск Салинатор, что он из рода Педаниев, иберов-аристократов, римских граждан, которые сражались за Рим и занимали самые почетные должности в республике.

Спартак наклонился, взял горсть земли и медленно пропустил ее сквозь пальцы.

— Ты, твои предки, твоя жизнь стоят меньше, чем эта горсть земли, — сказал он.

Я был удивлен спокойным и отрешенным тоном Спартака.

Он был уже не тем человеком, которого я видел в Фуриях. Тогда он был полон решимости превратить стадо рабов в армию, затем пошел на риск, заключив сделку с пиратами, так велико было его желание попасть на Сицилию.

Повернувшись к нам, он спокойно сказал:

— Красс завтра или через несколько дней одержит победу. Боги хотят могущества Рима. Я погибну, они так решили, хотя прежде были благосклонны ко мне. Я объединил рабов, они гордились тем, что сражаются и умирают свободными людьми. Сейчас боги хотят забрать мою жизнь. Я должен им ее.

Я заметил удивленный взгляд легата Фуска Салинатора, когда Спартак принялся разъяснять ему, что Посидион — грек-ритор, который преподавал на Родосе и в Риме, читал истории, написанные Геродотом и Фукидидом. Что я — Иаир, еврей из Иудеи, знающий Книгу, в которой собрана вся память моего народа. Об Аполлонии он сказал, что она умеет распознавать знаки, которые боги подают смертным, она — жрица и прорицательница Диониса, дочь фракийского народа, сыном которого является и он, Спартак.

Легат помедлил, потом выпрямился и заговорил, стремясь придать своему голосу твердость. Но я не мог не заметить, как он дрожал.

— Греки, евреи, фракийцы… Рим победил все эти народы. И ты сам сказал, Спартак, ты знаешь, что не сможешь победить легионы Красса. За тобой и твоими людьми захлопнулась ловушка. Ты умрешь здесь, так и не перейдя через этот ров и частокол.

Аполлония издала яростный крик и, подбежав к легату, вцепилась ему в лицо.

Спартак оттолкнул ее, а затем сжал пальцами горло легата.

Я отвернулся, думая, что он задушит его, но он начал говорить, предлагая Фуску Салинатору жизнь, если он пообещает спасти Посидиона, Аполлонию и меня.

— Римские караульные узнают тебя, — сказал он. — Ты объяснишь, что эти трое были у меня в плену. Ты освободил их, и они помогли тебе бежать. Римляне поверят тебе.

Он прервался. Я услышал приглушенный кашель легата. Спартак снова схватил его за горло.

— Выбирай быстрее, легат. Я хочу, чтобы Посидион, Иаир и Аполлония рассказали тебе о моей жизни, о сражениях, которые я вел, о тысячах рабов, которые присоединились ко мне, и о том, как я заставил Рим содрогнуться. Если ты выберешь жизнь, то станешь тем, кто расскажет, как все было. Ведь все мы просто тела, которые Красс предаст казни.

Он посмотрел на меня. Я был уверен, что он прежде всего обращается ко мне.

— Те, о ком помнят, не умирают, — добавил он.

Эти слова показались мне знакомыми. Их мог произнести Владыка Справедливости у меня на родине, в Иудее, и я был изумлен и растроган тем, что их произнес Спартак.