«Спартак». Хроники возрождения». Книга третья. 1978 год. Возвращение

Бесков прекрасно понимал необходимость иногда отпускать вожжи, иначе бы не сказал в одном из последних своих больших интервью: «Если быть просто беспощадным, люди, с которыми работаешь, никогда не будут стремиться к максимальной отдаче. Требовал я действительно многого…»628. Случалось, впрочем, что и перегибал палку. Вагиз Хидиятуллин, размышляя над причинами своего конфликта с тренером, который привел к его уходу из «Спартака» в 1980 году, заметит: «В плане самоотдачи ко мне никогда придраться нельзя было. А вот по качеству игры у Константина Ивановича придирок хватало. Теперь-то понимаю, что он видел во мне определенные задатки и спрашивал больше, чем с других. По молодости мне казалось, что он ко мне просто придирается – а на самом деле, наверное, хотел таким образом вызвать злость, «вытащить» из меня как можно больше. Но я огрызался. А в итоге получилось так, что мы поднадоели друг другу, и любая малейшая вспышка могла привести к взрыву…»629. Об этом же впоследствии скажет и Александр Бубнов: «Пресс в команде нужен, но в то же время тренер должен хорошо понимать, когда его усилить, а когда отпустить. Показать: пусть я тебя достаю, все равно к тебе хорошо отношусь. Как отец к своим детям. Бесков так не умел, и в этом была его трагедия. А с другой стороны, трагедия игроков…»630. Однако был и другой Бесков – как в истории, рассказанной Юрием Изюмовым: «У его любимца Федора Черенкова как-то не заладилась игра. А на фединых виртуозных действиях в команде держалось очень многое. «Спартак» проигрывал матч за матчем. После очередного проигрыша я по-болельщицки сгоряча спрашиваю: «Что ж вы его не замените?!». Константин Иванович спокойно, как всегда, ответил: «Лучше очки потерять, чем человека. Сними его сейчас с игры, может совсем пропасть»…»631.

«Я к игрокам относился как к своим детям. Беседовал, убеждал. Беспокоился, чтобы они не только овладевали футбольным мастерством, но чтобы и завтрашний день был у них обеспечен. Сейчас встречаюсь… Приятно им со мной общаться или нет… Есть такие, что по сей день не понимают <…>, что я их поставил, вывел на такой уровень, спасал, приглашал, когда их отчисляли из других команд. Им это как должное. А есть те, которые понимают…»632, – скажет много лет спустя Бесков. В сравнении игроков с детьми этом не будет преувеличения. Александра Нилина поразила подмеченная как-то в Тарасовке сценка: «Приезжаем на базу. Подходит Дасаев: «Константин Иванович, давайте сдвинем начало тренировки минут на двадцать? Хочется «Утреннюю почту» посмотреть». <…> Улыбнулся снисходительно: «Хорошо». Габрилович поразился: «Как дети!». Бесков кивнул…»633. Что бы ни говорили о невозможности Константина Ивановича, о его тяжелом характере и невыносимой требовательности, «…Бесков, несмотря на все «но», относился к футболистам по-отечески – я, во всяком случае, это на себе всегда ощущал. Он любил, он и наказывал…»634, – заметит Юрий Гаврилов. Признавал отеческое отношение Бескова к игрокам даже Евгений Ловчев, с оговоркой, правда, что распространялось такое отношение лишь на ушедших из команды игроков: «Говоря об отношении Бескова к футболистам, надо всегда делать ремарку – когда игрок покидал команду, Константин Иванович вспоминал о нем (во всяком случае, на людях) только хорошее и помогал, если просили. Он уже становился для тренера кем-то вроде ребенка, а дети нелюбимыми не бывают…»635. И наблюдение Владимира Федотова совсем не выглядит преувеличением: «Тех, кто поработал с Бесковым, всегда к нему тянуло. Футболисты постоянно собирались в его квартире…»636.

И все же в команде были футболисты, отношение Бескова к которым можно назвать исключительным. «Как бы тебя сильно ни хвалили, как бы тобой ни восхищались, последнее слово всегда оставалось за Бесковым. Он мог одной фразой опустить на землю. Да у Константина Ивановича особо высоко никто и не поднимался. Были, конечно, у него любимцы: Дасаев и Черенков, но Ринат с Федором никогда этим не пользовались. Спартаковцам вообще звездная болезнь не грозила. Планка нашего поведения была четко определена…»637, – заметил Георгий Ярцев. Это отношение сохранялось на протяжении многих лет. Как вспоминал Александр Бубнов: «После прихода в «Спартак» в конце 1982 года я очень быстро обнаружил, что Бесков меньше всего ругал и критиковал Черенкова. Федя, правда, и поводов для критики ему не давал. Если же повод появлялся, Бесков так жестко, как с другими, с ним не разговаривал…»638. А Виктор Самохин утверждал, что Дасаев и вовсе был вне критики: «Если совершалась ошибка, и мы пропускали гол, на разборах виноватым мог быть кто угодно, только не он. Полузащитники мяч потеряли, защитники недоглядели, освещение плохое – причина находилась любая. Но он никогда не говорил, что Дасаев неправильно сыграл…»639.