Спартаковские исповеди. Классики и легенды

Но удар Костя, надо сказать, держал. Мог ведро выпить – и не опьянеть. Как и Лобановский. Тот вообще наутро вставал и – на пробежку. Со временем, правда, заменил ее ходьбой.

Притом что у Лобановского результаты были выше, определенные достоинства Бескова нельзя было не отметить. У него был очень хороший вкус на подбор игроков и способность добиться от них прогресса. Это было очень важно, как и комбинационный стиль игры, который он проповедовал. Константин Иванович бывал очень недоволен, если команда выигрывала, но не показывала зрелищного футбола. И все же за почти сорок пять лет работы выиграть всего два чемпионата и три Кубка – на мой взгляд, слишком мало.

Николай Петрович говорил, что в решающие минуты главных матчей Бесков трусил. А перед ними – перегибал с жесткостью. Мне рассказывали, что за день до финала Кубка СССР 1981 года против ростовского СКА команда собралась в холле базы в Тарасовке, игроки шутили, смеялись. Вошел Бесков, увидел все это – и «понес» на них:

– Вы что тут веселитесь? Пошли на собрание!

И на том собрании как начал их чихвостить часа на два – чуть ли не до половины первого ночи сидели. Все позитивное настроение, ожидание долгожданного финала ушло, возникла напряженность – и на следующий день «Спартак» проиграл.

А освободили Константина Ивановича из «Спартака» потому, что он сам хотел уволить Николая Петровича, а также Юрия Шляпина и директора базы в Тарасовке. Летом Бесков написал заявление об уходе – его не удовлетворили, но не разорвали, а положили под сукно. А потом, когда он хотел провести против них эту акцию, – вытащили. Так мне, по крайней мере, рассказывал сам Старостин.

Кстати, что касается Лобановского, с которым мы много лет проработали вместе в сборной СССР, то, невзирая на всю конкуренцию его киевского «Динамо» со «Спартаком», не слышал от него ни одного не то что оскорбительного, а даже обидного, ироничного слова в адрес красно-белых. Он был тренером с большой буквы и относился к конкурентам с большим уважением. Без любви – это конечно. Но без всякой личной неприязни.

Также миф – его неприязнь к Федору Черенкову, которого он якобы поэтому не брал на чемпионаты мира и Европы. Валерий Васильевич боялся за его здоровье. Учитывая те высокие нагрузки Лобановского, которые были равнозначны для всех. Щадящего режима не было ни у кого.

* * *

Меня всегда удивляло, что «Спартак» стали называть «мясом», а уж когда молодые игроки современного поколения стали демонстрировать футболки с надписью: «Кто мы? Мясо!» – удивило еще больше. При чем тут мясо? Вот ЦСКА «конями» давным-давно стали называть, спартаковские болельщики еще много десятилетий назад придумали четверостишие:

Вот раздался стук копыт,
Показалось дышло.
Это ваше ЦСКА
Из конюшни вышло!

А «мяса» в отношении «Спартака» не было. Несмотря ни на какую промкооперацию, помогавшую команде. Было слово «тряпичники», сформулированное, как я уже рассказывал, директором ЗИСа Иваном Лихачевым. А во времена братьев Старостиных спартаковцев называли – «бояре». Вроде как привилегированное общество – театры, бега… Это объяснялось богемным образом жизни, который многие спартаковцы вели.

Но я не хотел бы, чтобы «Спартак» опять стали называть «боярами». Дело прошлое. А недоброжелатели тогда называли нашу команду «тряпичниками», поскольку «Спартаку» помогали частные артели, за ним не стояло никаких силовых структур, министерств и больших заводов. Меня, например, «Спартак» на какое-то время прикрепил к артели «Восточные сладости». Так что, на мой взгляд, команда действительно – народная!

По части богемности особенно выделялся Андрей Петрович Старостин. У него жена была цыганка, Ольга Николаевна. И стиль его жизни я бы назвал цыганщиной. Преферанс, бега, театр… Старостины привлекли к «Спартаку» интеллигенцию и сами были интеллигентами до мозга костей.

Михаил Михайлович Яншин был его близким другом. Андрей Петрович с Николаем Петровичем антиподы были, и проявлялось это даже в том, что если один говорил: «Он здорово играет!», второй обязательно возражал: «Да он играть не умеет!» Спорили до хрипоты. Третий брат, Александр Петрович, тоже с ними всегда не соглашался.

Помню такой случай, когда я тренировал «Спартак». Играем в Москве со «Стоук Сити» – командой, за которую в свое время выступал сам Стэнли Мэтьюз. Первый тайм в воротах Маслаченко, на второй я поставил Лисицына[1]. После игры заходит в раздевалку Александр Петрович, весь красный. Пили они водочку, и, думаю, граммов семьсот в нем уже бултыхалось. И говорит:

– Да, здорово второй тайм сыграл Маслаченко!

– Играл-то Лисицын! – фыркает его брат Андрей.

– Да пошел ты!

– Но я же тебе говорю, что играл Лисицын!

– А я тебе еще раз говорю: пошел ты!

– Ну ладно, ты у Никиты спроси, он же тренер.

– Александр Петрович, второй тайм играл Лисицын, – подтверждаю я.

Тот делает паузу и резюмирует:

– Да? Все равно здорово сыграл!

Обсуждения эти, конечно, велись не при игроках, которые были в душе. Стояли в сторонке и спорили.