Спартанец

А потом они столкнулись! Аргиросписты Хризолая и ополченцы Ксантиппа бились со всей яростью и отчаяньем, пощады не было никому, да и никто не просил пощады. Мелькали копья, дрались почти молча, только изредка вскрикивали поражённые, падая мёртвыми или тяжело раненными. Ксантипп боялся, что и второй его щит не выдержит такого количества ударов. А другого щита у него просто не было. Ему редко удавалось прицельно колоть, но всё-таки почти десяток телохранителей Хризолая пали от его копья. И копьё у него тоже осталось последнее. Аргиросписты медленно, но верно теснили ополченцев, с плетеными щитами трудно противостоять медным. Но самое главное – ополченцы не бежали, а продолжали сопротивляться. Копьё у Ксантиппа всё-таки сломалось, впрочем, в такой тесноте от него толку не было. Ксифос[34] – вот это оружие для подобной схватки. Удар!

Ксифос, пробив нагрудник, глубоко вошёл в тело врага. Новый удар! Ещё один противник простился с жизнью! Рядом, захрипев, упал, держась руками за живот, Крикс. И меч, поразивший его, держала рука бывшего напарника Руфла. Крикс пытался отомстить за обман, но Руфл оказался опытнее и сильнее. Вместе с десятком всадников Цербера он оттеснял Ксантиппа. И это ему удалось. Все ополченцы, находившиеся подле спартанца, полегли. Ксантиппа окружили. Руфл предложил ему сдаться.

– Видно, плохо я тебя учил, раз ты предлагаешь спартанцу сдаться! – с усмешкой ответил Ксантипп.

– Жаль, – сказал Руфл, а потом он и остальные аргиросписты набросились на спартиата.

Ксантипп в доспехах гоплита, после длительных часов боя весь покрытый мелкими ранами, в своём уже немолодом возрасте так легко двигался, словно не ведающий усталости бог войны Арес. Один за другим он сразил четверых. Пятым оказался Руфл.

– Я держу своё слово! – выкрикнул Ксантипп, втыкая меч в горло Руфла.

Руфл упал с изумлением на лице.

Но и Ксантипп, увы, всё-таки не был богом. Одно копьё вонзилось ему в бок, лабрис обрушился на шею. Спартанец пошатнулся, разрубил махайрой голову ближайшему всаднику Цербера, а потом на него обрушились частые удары мечей и копий.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – раздался ужасающе громкий, пронзительный крик. Это кричала Фиола.

И это было последнее, что слышал Ксантипп. А потом он упал.

12

Хризолай с оставшейся сотней телохранителей стоял перед входом в пещеру, где укрылись женщины, старики, дети, раненые. Вход защищали остатки ополченцев. Они стояли с обречённым выражением на лице, понимая, что им не устоять. Среди них был и Орест, весь израненный, но ещё сжимающий оружие. После гибели господина его жизнь потеряла всякий смысл, и теперь Орест думал лишь о том, как бы побольше убить всадников Цербера и погибнуть.

– Уничтожить всех! – приказал Хризолай, указывая на вход в пещеру.

И вдруг все услышали печальный голос.

– Ксантипп, ты не можешь умереть! – рыдала Фиола. – Тебе нельзя погибать! Ты не имеешь права умереть! Ты не можешь нас бросить! Кто защитит женщин и детей? Ты обещал нас защищать! Ты обещал, что не оставишь меня!

Хризолай, слыша её причитания, расхохотался:

– Мёртвые обещания не помнят! – и вдруг поперхнулся.

Тело спартанца зашевелилось. Ксантипп неожиданно сначала сел, а потом и встал. Шлем на нём был помят, доспехи изрублены, всё тело залито кровью, но он стоял не шатаясь. Потом, будто опомнившись, качнулся и побежал к Хризолаю.

– Этого не может быть! – простонал наместник.

В этот момент при нём находились лишь два телохранителя, остальные столпились у входа в пещеру, с изумлением и ужасом глядя на Ксантиппа.

В самый последний момент Хризолай опомнился и завопил:

– Убейте его!

Но как можно убить уже убитого? И хотя всадники Цербера служили Царству Смерти, они дрогнули. Тут ещё Меленон, насобиравший стрел, забрался на скалу и принялся методично всаживать одну за другой в стоявших аргироспистов.

Один из телохранителей наместника, рослый белокурый и широкобородый здоровяк, размахивая лабрисом и рыча, как тигр, бросился на стремительно бегущего Ксантиппа. Спартанец пригнулся, уходя от сверкающих лезвий, не останавливаясь, махайрой разрубил кожаный панцирь телохранителя в области живота. Второй телохранитель вдруг задрожал, бросил щит и копьё, развернулся и помчался прочь, куда глаза глядят.

Ксантипп и Хризолай оказались лицом к лицу. Все бои и поединки замерли. Сражающиеся остановились, следя за решающей схваткой предводителей.

Внешне шансы Хризолая выглядели предпочтительнее. Он был выше, с более развитой мускулатурой и не был так утомлён боем и изранен, как спартанец. Но среди множества полученных им ран не оказалось ни одной смертельной. Тут надо благодарить оружейника, так ладно и надёжно изготовившего доспехи для спартиата! Ксантипп не знал имени оружейника, он изготовил эти доспехи ещё деду Ксантиппа. И вот уже третьему поколению они сохраняли жизнь! И всё-таки кровь так обильно текла из его ран, что спартанец боялся истечь кровью, сражаясь с более молодым и здоровым соперником.