Спартанки

«При чем тут Варвара? - сама себе говорит Марина. - Варвара - это образ. Образ любой женщины. А значит, и мой. Я ведь тоже могу все это сделать - прописку, квартиру, а главное, я готова к этому. Но мне надо, чтобы он дал знак, что он тоже этого хочет… Я же не могу так, сама… Распахнуто прыгать навстречу…» И остро, как игла в сердце, - а разве стыдно быть распахнутой?

- Я вас к себе, - говорит она, трусиха, - не приглашаю, там настороже мои соседки.

- С какой стати? - удивился он. - Я им все объяснил.

Ну что ему сказать на это?

И тут она услышала то, что хотела услышать, но уже не чаяла и стала сомневаться, хочет ли она его слов, потому что это может оказаться глупостью, вступив в которую, уже ноги не вытащишь, а она не хочет глупой жизни, она хочет умной и чистой. И чтоб!!!

- Марина, - сказал он, - если бы я был мужчиной с работой и квартирой, если бы мне не надо было бояться явления милиционера как судьбы, если бы за моей спиной не пылали дома, возможно, подожженные девушкой, которую я любил, если бы я был равен в правах с вами, а не был тем, о которых говорят «понаехали», я бы попросил вас стать моей женой. Я бы поклялся, что никто вас не будет любить так, как я.

Ну, чего тебе еще надо, дура? Ну, кинься еще раз на грудь, где неправильно стучит сердце. Скажи ему, что и у тебя тоже экстрасистолия. Какое изысканное слово, совсем как импрессионизм или там аристократия. А речь конкретная, она ведь о дворницкой судьбе. И она на данный момент - Варвара.

Ей хочется заплакать одновременно от горя и радости. Но это нонсенс.

- Мне, - говорит она, - надо срочно поменять квартиру.

Разве же это ответ на признание в любви, но получилось, что другого не было. И они поехали в район Нины Павловны и оставили на подъездах написанные от руки кричащие слова: «Двухкомнатную на двухкомнатную. Срочно, в этом районе».

* * *

«Припекло кого-то», - подумала Никонова, входя в свой подъезд. С тех пор как у нее появились деньги, у нее изменилось зрение. До этого она в упор не видела вычерневший мусоропровод с регулярно свисающим наружу сборным ящиком. Дом был не старый, кирпичный, но он - как тот тип женщины, что выходит замуж - и ну их, ногти. Сгрызу и подпилю, чем буду выбрасывать деньги в парикмахерской. Комбинация посерела и обвисла, так кто ж ее видит? А от бигудей волосы секутся, а мне ведь жить и жить… Пусть висят. Дом, как та самая женщина дряхлел от потери товарного вида, а Никоновой, имеющей деньги и уже ходящей в замшевой куртке с мехом, хотелось чего-то чуть поавантажней. Интересно, а что предлагают взамен?

И она позвонила по указанному телефону. Боже! Место у зоопарка, и все про все рядом.

В разговоре по телефону обе не узнали друг друга. При встрече вспомнили.

- Какой у вас интерес? - спросила Никонова.

- Мне и мужу ближе к работе. - Никонова про себя профессионально отметила: совсем недавно свидетельница замужем не была. Ну, да это не ее дело.

Квартиры оказались почти одинаковые - «трамвайчики». Советский модерн. И дверца мусоропровода не висела. Договорились до того, что большие предметы - шифоньер, кухонные полки - не будут срывать с места, все они похожи друг на друга.

С помощью Никоновой все прошло без лишних бюрократических ожиданий. Через две недели они обменялись ключами. Марину скребло присутствие чужих вещей, но она знала: скорость переезда стоила этих ощущений. Обживет все, добавит своего - и будет как надо.

Главное - они расписались. И Алексею тут же предложили часы в соседней школе, правда, не полную ставку. Алексей даже подумывал, не совместить ли это с дворницкой службой. Но Марина сказала: «Нет! Учитель у нас последний человек в государстве, он если и держится, то только своей выпрямленной спиной, значит, гнуться не будем. Пробьемся».

Они чистили, обновляли мебель, оставленную Никоновой. Слава Богу, в помощь ей теперь есть целые магазины. И скоро квартира приобрела свой цвет и запах. Хлопоты, новая работа Алексея почему-то рождали страх потерять то, что, казалось, оба нашли. Однажды Марина проснулась в испуге. Облокотившись, Алексей смотрел на нее спящую.

Она быстро включила свет и увидела, что он плачет.

- Что случилось? - спросила она напрягшись и будучи изначально готовой только к плохому.

- Я уже не верил, - сказал он, - что может быть счастье. Но я увидел, как оно может мирно дышать со мной рядом. - И он обнял ее, и она успокоилась в его руках, хотя сердце глухо било тревогу. И тогда она тоже заплакала, и тревога замечательно истекла слезами.

Никонова же теперь ходила гулять в зоопарк. Ее полюбил старый поношенный волк, он, видимо, стал ее узнавать и однажды подошел к сетке и прижался к ней носом, обнажив желтые клыки. Странно, но ей хотелось поцеловать его. Чуть пригнувшись, она сказала ему: «Вот и встретились два одиночества».