Спартанки

Небо было яркое, как никогда. Медведица была похожа не на ковш, а на ковер-самолет, который спускался к ним, чтобы унести в далекие чудесные края, потому как они замечательные борцы, проверенные кровью.

Но было и другое. Какой-то не то стыд, не то боль, не то червяк в душе: саднит, саднит… Они даже стали по-тихому расходиться, но раздался свист, и прямо через костерок перепрыгнул Аркашка Путинцев. Невысокий, некрасивый, с жесткими, плохо подстриженными усами и маленькими колючими глазами. В сущности, он был пахан их округа, жестокий, злобный, темный, как погреб, если заглянуть в ляду быстро и неожиданно. Непокорных он бил сразу промеж глаз маленьким, но железным кулаком. Он искал себе красивую кликуху. Типа Арнольд, Бен Ладен, Тельман, но «Игрок» пристало само собой, - он был классный преферансист.

И была у него мечта, красивая не сказать как - стать актером. Перед тем как подвигнуть мальчишек на убийство Саида, он читал им отрывок, который подготовил к поступлению во ВГИК. Читал звонко, откинув правую руку.

«Рядом с Гамзатом шел Асельдер, его любимый мюрид, - тот, который отрубил голову ханше. Увидев нас, он крикнул, чтобы мы сняли бурки, и подошел ко мне, кинжал у меня был в руке, и я убил его и бросился к Гамзату. Но брат Осман уже выстрелил в него. Гамзат еще был жив и с кинжалом бросился на брата, но я добил его в голову. Мюридов было тридцать человек, нас - двое. Они убили брата Османа, а я отбился, выскочил в окно и ушел. Когда узнали, что Гамзат убит, весь народ поднялся, и мюриды бежали, а тех, какие не бежали, всех перебили». Все глаголы смерти он произносил с особой страстью. Знал бы Лев Николаевич…

Мальчишки Толстого не читали. Но чтение Аркадия произвело впечатление. «Как классно говорит! Надо же…»

Здесь и сейчас

Был поздний вечер. Муж слушал «Эхо Москвы», а я «слышала» отрывок из «Хаджи-Мурата». Я выключила радио и сказала мужу, что где-то близко подростки готовятся к большой бойне, только не знаю, где.

- Везде, - сказал муж. - Мир переполнен смертью.

И только тут я рассказала ему про человека, которого поила кипятком, получив взамен камень. Честно, я стеснялась своей истории, раз уж подумывала о психиатре. Муж взял мой горячий камень, тут же отдал его мне и подошел к моему столу, который был завален камнями Коктебеля и Пицунды. Камни были холодные и бесстрастные, как всегда, кроме одного. Мне подарила его подруга-волжанка, найдя где-то в районе Хвалынска, там, где рыли Саратовское водохранилище. Плоский, серый, некрасивый обломок других эпох имел след, отпечаток то ли бабочки, то ли птичьего крыла. А сейчас старик-камень был раскален, и след на нем стал цветным, голубовато-сиреневым… Явно след бабочки. Муж сказал, что давно наблюдает за камнем, даже проверял его на радиацию. Камень был здоров, а главное, он был живым. Что он видел, или слышал, или чувствовал - Бог весть. Но я-то знала точно. Я слышала «Хаджи-Мурата» и дыхание людей.

- Апокалипсис, детка, - сказал муж. - Должно быть возмездие. Посмотри людям в глаза - в них ненависть и зло. Фактор икс - помнишь, говорил Сережа? Вот почему по нас плачут камни древности и мертвые бабочки. И боюсь, мы не найдем этот таинственный фактор «X».

Где-то в России…

Аркадий искал очередную жертву. На улицу с пустым ведром вышла соседка Саида. Ножик был пущен ей в самое горло, и ей ничего не оставалось, как захлебнуться собственной кровью. Он ушел смеясь. «Какое простое дело. Никто не видел. Никто не слышал».

Теперь можно и во ВГИК, теперь у него есть настоящая сила. Прямая до жестокости мать говорила, что если у него так чешется в заднице, то надо попробовать в какой-нибудь рабочей студии. ВГИК требует внешности, а он носит лицо невыразительное (сказать, что некрасивое, она все-таки остерегалась). «В кино нужны глазки - пых, губки - ах, и чтоб мордочка играла сама, еще до того, как ты рот раскроешь (так представляла себе мать внешность киноартиста). А со сцены - поди разберись, хорош ты или плох, на тебе ж килограмм грима лежит и весь ты затянут по мерке».

Он изучал себя в зеркале. Отрастил усы, волосы зачесывал строго назад, чтобы увеличить лоб и глаза. В общем, он вполне был доволен собой, и мать не послушал. Пошел во ВГИК.

Кусок из «Хаджи-Мурата», часть которого он читал мальчишкам, произвел впечатление страстью и искренностью. Он перешел во второй тур. Он собирался преподнести матери сюрприз: как обошел разных красавчиков «ах» и «пых».

Их многоэтажка, единственная в поселке, стояла между железной дорогой и базарчиком.

Базарчик торговал разливным подсолнечным маслом, жареными семечками, квашеной капустой и двух-, трехдневными полуслепыми котятами. Аркадий любил покупать их всех, и шел потом на железную дорогу. Там он складывал котят на рельсы. Некоторых, шустроватых, приходилось привязывать веревкой.