Спасая рыбу из воды

– Вот с такими детьми работает Анатолий. – Охрипшим голосом поведал Рой. – Так она выглядела до попадания в клинику, а после в реабилитацию. А вот так она стала выглядеть после реабилитации.

Теперь девушка хотя бы смотрела на говорящего с ней. Она нехотя реагировала, что-то отвечала:

– Можно мне вернуться в квази? Я не хочу так жить. Это невыносимо. Здесь нет абсолютно ничего.

– Как Вы относитесь к сотрудникам реабилитационного центра? – Задает очередной вопрос сидящий напротив нее мужчина.

– Мне все равно.

– Сейчас Вы можете о себе позаботиться? Заказать еду?

– Да. Могу. Да, я это делаю. Я заказываю еду через сеть. Если хочу есть. Я могу лечь спать, если захочу спать…

– Постойте, в каком смысле? До реабилитации Вы не спали?

Девушка замешкалась:

– Ну, в прото не спала. Я не знала, что это нужно. Раньше мне было очень плохо. Гораздо хуже, чем сейчас.

– Сейчас Вы ощущаете себя лучше?

Девушка заплакала, окунув лицо в ладони.

Видео остановилось, а Рой пояснил:

– Сейчас девушка словно уйдет в себя. С ней будут разговаривать еще полтора часа, но она не будет ни на что реагировать. Но, через полтора часа она скажет, что хочет в туалет и уйдет в уборную. Анатолий, скажите, пожалуйста. Я понимаю, что Ваша работа очень сложна. Но это правда? Вы выпускаете из центра детей в таком состоянии? Это лучшее, на что могут надеяться Ваши воспитанники? Она и в квази будет вести себя так же?

– Рой. – Очень долгий и очень глубокий выдох. Анатолий не подбирал слова – он просто не хотел говорить эти слова. – Сейчас поток детей очень велик. И эта девочка, я ее помню. Я не помню подробностей и как ее зовут. Я даже не скажу, когда конкретно она поступила на реабилитацию. Но… Когда она от нас выписывалась, она могла строить планы на ближайшее будущее. И да. У нас часто бывают рецидивы. На лицо рецидив. Не такой страшный, как могло бы быть. И я не знаю сколько времени прошло после ее выписки до момента съемок. Возможно, она уже погружалась. Но уверяю, все наши выпускники способны жить в прото полноценно. Мы их учим любить мир, интересоваться окружением. А отвечая на Ваш вопрос. Нет, в квази она скорее всего будет неотличима от других людей. Стоит ей попасть в квази, и она отправится в путешествие или найдет работу. Но ей будет полностью безразлично, что с ней будет происходить в прото. Вас это не пугает?

– Так может быть лучше все оставить как есть? Пусть живут в квази счастливо.

– Мы не всех берем на реабилитацию. Есть дети, которые вообще не реагируют на окружающую среду – таких отправляют в клиники, где о их теле заботятся медицинские сотрудники, или скорее аппараты. Они остаются в квази. Такие люди уже никогда не вернуться в настоящий мир.

– Вы работаете только с детьми? – еще одна тумба с женским голосом.

– Да. К сожалению, мы специализируемся только на детях. У взрослых психика не такая гибкая, да и взрослые сами несут ответственность за свои ошибки. Я понимаю, почему Вы задаете это вопросы. Вы узнали в этой девочке себя или своего знакомого? Вы осознали, что самостоятельно не сможете жить в прото. Да, это бывает. Раз у Вас появилась эта мысль, значит есть шанс на то, что у Вас получится. Выходите хотя бы на пятнадцать минут. Потом на час. Старайтесь спать в прото, а не в квази. Но центров, подобных нашему, которые работают со взрослыми людьми просто нет. Даже за деньги. По крайней мере, я о таких не слышал. Мы и так перегружены детьми. Специалистов просто нет.

– Наш час подходит к концу. – Поставленным голосом объявил Рой. – Возможно у многих остались еще вопросы к Анатолию. Честно скажу, у меня они точно остались. Анатолий, скажите, если я не выходил в прото уже пять лет, значит ли это, что я буду вести себя так же, как эти дети? Честно скажу, меня это все немного напугало.

– Рой, вы же отдаете себе отчет, что с Вами происходит? Вы помните свое тело. Вы погрузились в сознательном возрасте. А эти дети, зачастую, в прото с трех лет, а может быть и с младенчества. У них просто нет опыта. Представьте, что вы попали в кабину современного самолета, рядом никого, и самолет летит на всех парах? Что Вы будете делать?

– Не знаю. Ничего? Попробую понажимать кнопки?

– Ой ли? Вы же понимаете, что самолет летит, и любая кнопка может привести к катастрофе. А если это аварийный сброс топлива? Готовы пожертвовать полутысячей пассажиров ради того, чтобы поэкспериментировать.

– Пожалуй, что нет.

– Вот и эти дети так же себя ведут. Они просто не знают, что означает красная мигающая кнопка на панели управления их телом. Что им в этом случае делать? А позвать-то некого. Там, в их головной коробке, больше никого нет.

– Но ведь есть ограничение, что погружение запрещено до восьми лет.

– И это очень правильное правило. Как мы видим, оно выполняется не всегда.

На последних словах свет в студии погас. У Анатолия даже появилось ощущение, что последние пару слов не попали в эфир. Рой заметил:

– Кончилось время. К сожалению, мы привязаны к сетке вещания. Спасибо Анатолий. Это был интересный разговор.