Спасая сердце

– Я так не думаю. Есть что-то таинственное в твоих печальных глазах, Бэмби. Что же это, неудавшийся роман, парень-изменник? За каждым человеком скрывается своя история. Мне кажется, что, когда мы смеялись, там, в лавке, ты была настоящей. В жизни бывает всякое, и не стоит закрываться в себе. Нужно давать людям шанс узнать себя поближе. Посмотри на меня, что бы ни случилось, я всегда улыбаюсь и забываю о плохом. – Он тычет пальцем себе в грудь с довольной ухмылкой.

Его слова меня злят. Откуда он может знать, что произошло в моей жизни и что я должна чувствовать. Наверно, меня взбесило, что он так легко раздает советы. Но ведь он не мог знать о моей трагедии, он вообще не знает меня. Но злобный механизм моих расшатанных нервов уже запущен. Я не хочу, чтобы он лез ко мне в душу. Чтобы мы завели душевный разговор, и я плакала у него на плече.

– Ну, а ты? Тебе просто скучно, поэтому ты увязался за мной? Может быть, я не хочу открываться людям, и мне нравится одиночество. Ты не подумал об этом? Не все такие веселые, как ты, Калеб. Оставь меня в покое! – Его глаза округлились от удивления.

– Клэр, я не хотел обидеть тебя. Прости, если сказал что-то лишнее, я просто хочу узнать тебя ближе.

Он пытается перевести тему: – О, так значит, твой день рождения почти в Хэллоуин, можно отметить два праздника сразу.

После громкой тирады сложно восстановить дыхание. Все-таки делаю глубокий вдох и пытаюсь говорить, как можно спокойней и мягче. – Прости, Калеб, я не хотела грубить тебе. И уже говорила, что нам не стоит общаться. Я не такая интересная, как тебе могло показаться. И вообще мне пора идти. – Наконец вырываю из его рук пакет с покупками и быстро перебегаю дорогу по пешеходному переходу. Автобус уже набирает людей на остановке. Не хочу оборачиваться. Заплатив водителю, иду в самый конец душной кабины и плюхаюсь на сиденье. И не важно, что этот автобус едет в противоположную сторону от моего дома, мне нужно было сбежать. Автобус отъезжает, я все-таки не выдерживаю и оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на Калеба. Он провожает меня грустным взглядом, лишь легонько махнув рукой на прощание, а я, как последняя стерва, резко отворачиваю голову от окна и удаляюсь в неизвестном направлении.

Глава 8

С полчаса пялюсь на пустой листок бумаги, нервно перебирая карандаш между пальцами. В окно светят тусклые лучи солнца перед неизбежным закатом дня. Я снова думаю о Калебе. Прошла неделя после нашей последней встречи в лавке. В памяти всплывают его испуганные глаза и мой гнев, который я на него так незаслуженно выплеснула. Он же просто проявлял интерес ко мне, а я как последняя дрянь накричала на него да еще сбежала. Больше он не появлялся на горизонте. Я добилась того, чего хотела. Он оставил меня в покое.

Закрываю глаза и откидываю голову назад. Слышу, как мать внизу снова полезла в шкаф мини-бара. Не хочу ее видеть. Она звала меня на ужин, но я вежливо отказалась. Чем реже я ее вижу, тем меньше испытываю ненависти к ней, точнее к ее пагубной привычке.

Снова возвращаюсь к мольберту. Раньше, если я грустила или на улице была плохая погода, мне всегда помогало творчество. Никогда не забуду, как мама привела меня в художественную студию при младшей школе. В то время у нас были проблемы с финансами, сестре понадобилась срочная операция, она упала с дерева на острый булыжник. Рука была раздроблена. Моя бедная старшая сестренка. Все деньги уходили на ее лечение. Занятия в студии были бесплатными, но вот материалы стоили огромных денег. Чего только стоили одни масляные краски. Близился мой день рождения, какого-то особого подарка я не ждала, но каково было мое удивление, когда папа привез набор юного художника. Небольшой деревянный чемоданчик с красками, кистями и всевозможными карандашами. Я кричала от счастья и обнимала родителей, целуя по очереди в каждую щеку.

Провожу линию карандашом, сначала одну, потом вторую. Несколько штрихов – и грифель карандаша ломается, уже во второй раз. Издаю звук, больше похожий на рычание. Разрываю листок, судорожно скомкав испорченную бумагу, отправляю ее в мусорное ведро. Беру новый лист бумаги и нервно точу карандаш.

Почему я не могу вспомнить? Закрываю глаза и ищу в памяти родной образ. Пытаюсь вспомнить каждую черту, но не выходит.

Неужели я начала забывать? Упираюсь лбом в мольберт и копаюсь в памяти. Когда мы начинаем забывать безвременно ушедших? Мы забываем их привычки, какую одежду они любили носить. Мы можем забыть, как от них пахло. Хвойным лесом и табачным дымом или кофе и сладкой ватой? Забывается многое, но как можно забыть лицо собственного отца?