Спасатель

Остальное произошло в считанные секунды. Я и сам не осознавал, что делаю. Мы были совсем рядом, и я бросился на помощь. С разбега прыгнул в прибрежный снег у трубы и сунул руку внутрь. Видел я тогда только слабеющие, побелевшие от напряжения, костяшки тонких детских пальцев. Нащупал Сашку в воде и схватил за шиворот. Невероятным для себя усилием, выдернул его оттуда, отшвырнул на берег, и выскочил сам. Ещё пару секунд и снег под моими ногами размыло. Останься я там хоть немного больше, вылавливали бы нас на другом конце трубы. Если бы, конечно, не зацепились внутри…

Об этом случае тогда никто не узнал. Мать бы прибила Толика за брата. А так досталось только Сашке за мокрую одежду.

В двадцать один я вытащил из озера свою подругу.

Она почти не умела плавать. И чёрт меня дёрнул покатать её на спине. Отплыли-то от берега совсем недалеко, а она, потеряв дно под ногами, запаниковала. Стала судорожно хвататься за мою шею и карабкаться на голову. Никакие уговоры успокоиться, не действовали, и, естественно, мы вместе пошли на дно.

Как спасать утопающих, меня учили. И это, по-видимому, нас спасло. Не уверен, что я тогда действовал сознательно. Как-то всё само получилось. Больно дёрнул её за пальцы, вырвался из захвата, вынырнул и глубоко вдохнул. Когда её вытянул на поверхность, она снова попыталась ухватиться за шею. Пришлось жёстко заломить руку за спину, чтобы не сопротивлялась. А потом медленно погрёб одной рукой к берегу. Она хватала ртом воздух, кашляла захлёбываясь, и отплёвывалась, лёжа на спине. Десяток метров показался мне длинной в милю, время будто остановилось, а вот силы предательски таяли. И уже когда понял, что не дотяну, толкнул её из последних сил к берегу, а сам ушёл под воду. Но, избавившись от груза, тут же вынырнул. Несколько гребков вдогонку, и снова мощный толчок к берегу, а там уже и дно под ногами появилось. Ухватил своё «сокровище» в охапку и вынес на травку. Пусть отдышится.

Потом был замерзавший пьяный бомж, за ним пожилой мужчина, у которого остановилось сердце, ещё боцман, сорвавшийся под лёд. А когда я стал капитаном большого спасателя, счёт спасённым потерялся окончательно.

В нашем посёлке жил Маркела. Это мы его так прозвали ещё во времена буйной юности. Ох, и покуролесили же мы тогда! Набеги на чужие сады, разбитые уличные фонари, драки на танцах, да много ещё чего. Но всё это в прошлом. Наша былая компашка разбрелась по свету. Многие давно уже остепенились, обзавелись семьями. Кое-кто слишком рано покинул этот мир. Царство им небесное. И только Маркела застрял в безвременье. Все люди, как люди, а этот убогий какой-то. Вымахал под два метра ростом, а тощий остался, как велосипед. Да и ума не нажил, так в отрочестве и застрял. Где-то пытался работать, но скоро бросил это никчёмное, по его мнению, занятие. На что жил, не понятно. Да и жил-то в полуразвалившейся хибаре, которая осталась ему от бабки. Вечно ходил в ватных штанах, обрезанных кирзачах и замызганной фуфайке. Даже летом не снимал верхнюю одежду, лишь меняя ушанку на кепку. Никогда не загорал, а потому и был бледен как смерть. На иссохшем лице выделялся длинный тонкий нос, а во рту несколько жёлтых от курева зубов. Пил всякую гадость, и ел соответственно. В итоге, довёл себя до состояния местного юродивого. Были у него родственники, но они практически с ним не общались. Односельчане иногда подкармливали его, или наливали стакан за нехитрую работу.

Но была в нём какая-то притягательность. Бывало, заскакивал я к нему после трудов праведных «на огонёк» с литрушечкой «огненной воды». Засиживались, порой, до утра. Бывало, бегали за «добавкой» к соседке напротив. Он по-пьянке становился таким философом, просто заслушаешься. Ну, профессор, не иначе. Откуда в нём это появлялось? А с годами «ударился» в религию. Но необычно, как все, а по-своему. В церковь не ходил, попов ненавидел, икон в доме не держал. Говорил: «Я с Богом сам разговариваю». А ещё экспромтом стихи свои читал, и тут же их забывал. Никогда не пытался поучать жизни, да и чему он мог меня научить. С трезвым разговаривать не о чем, а вот под рюмашку, любо-дорого.

– Хочу пойти в спасатели, людей буду спасать, – однажды в подпитии разоткровенничался я.

– В спасатели? Иди, спасай, – с показным равнодушием ответил он, – да только, может, не твоё это дело.

– Это как же? – удивился я.

– Спасать никчёмные человеческие тела – бесполезное занятие. Из грязи вышли, в грязь и уйдут. На тебя печать свыше наложена. Души людские спасай, спасатель.

– Вот только давай без этой твоей религии! Ладно? – с ухмылкой ответил я. – Наливай лучше ещё по одной.

Выпили, дружно крякнули от удовольствия и закусили «курятиной», каждый из своей пачки. Он сигарет моих не признавал. Курил кубинский горлодёр без фильтра, или «Примой» расслаблялся.

Потом долго трепались обо всём подряд, засиделись далеко за полночь. Здорово набрались. Но на какое-то время сознание будто прояснилось.