Спасатель

Пока бабы там секретничали о своём о женском, успел накуриться до одури.

Потом позвали меня обратно.

Васюк сказала, что роды прошли нормально и осложнений у моей жены нет. Но лучше месяц воздержаться от супружеских обязанностей.

И ушла.

А я остался.

И нянька с сыном ушли в соседнее купе.

- Как там наш дом? – спросила о меня жена главном по её мнению.

- Где? – не понял я вопроса, при такой резкой смене темы. Туплю, однако.

- Где, где? В Крыму. – Пояснили мне.

Отчитываюсь.

- Котлован откопали, блоки для фундамента ещё не подвезли, но скоро и они будут. А сам дом быстро под крышу соберут. Он готовый уже, только в разборе. Дольше внутреннюю отделку делать. Как только так сразу тебя туда и перевезу, а пока тебе тут в вагоне комфортней будет, чем в вагончике. - Каламбур однако...

Покривил я душой про вагончик. В хозблоке вполне бы втроём уместились, но привык я уже иметь своё отдельное помещение.

- Как скажешь, - упавшим голосом промолвила жена. – Я думала, что ты к родам успеешь нам дом поставить.

- Не в хату же саманную с глиняным полом под камышовой крышей тебя мне с дитём приводить, - немного рассерженным тоном ответил я. – И не в палатку тряпочную.

Праздновать рождение сына пришлось дважды. В вагоне-ресторане для жениных сослуживцев, да и у себя в колхозе накрывать поляну для всех.

А потом возвращаться на крестины в Тамань. Крёстными родителями выступили Жмуров с невестой и они подошли в новой роли со всей серьёзностью.

Поначалу я впал в возражение. По крайней мере в Москве, в моём осевом времени, бытовало мнение, что крёстные отец и мать не могут состоять в браке, ибо вроде как уже родственники.

Однако Настя возразила.

- У нас в Русском воеводстве кумовьёв бывает до дюжины. И как правило стараются выбирать уже состоявшиеся в браке пары. Потому как крёстные родители в случае чего обязаны крестнику заменить настоящих родителей во всём. Времена наши сами знаете какие. Родителей можно лишиться легко. И даже крёстных если их мало. То ляхи, то венгерцы, то валахи, то татарва налетят, а то и мор какой. Вот и стараются набрать дюжину кумовьёв.

Пришлось обращаться за консультацией к специалисту.

Отец Онуфрий пояснил, что такого канонического правила, чтобы восприемники не могли вступить в брак нет. Но стараются брать крёстных из разных семей, именно для страховки, что хоть кто-то да останется чтобы приглядеть за сиротинушкой в случае беды. Но то не от церкви, а от мирян повелось.

Так что благословил поп инженера с невестой стать крестными родителями моему сыну.

Второй парой восприемников стала матушка Иулина и… Тарабрин.

Крестили сына Сергеем. Службу по очереди вели отец Онуфрий с отцом Велизарием. Дядья родные сыну моему.

И ещё раз поляну пришлось накрывать человек на семьдесят. Потому как, кроме многочисленной родни жены, отметиться на таком мероприятии решили почти все старосты станиц.

Гуляли во дворе тарабринского имения под солярной решёткой увитой созревающим виноградом.

Василиса с сыном только показались гостям, похвалилась новокрещёным сыном, и снова ушли в дом проводника, оставив меня одного на растерзание гостям.

Не обошлось без политеса с местным политикумом. Но зато решил легко проблему тары под соль. За соль же. Фьючерсом. Через десять дней обещали начать возить её мне через пролив. Расчёт осенью на ярмарке.

И это… Кажись местная элита меня в свой круг приняла. Но боюсь что с фьючерсом за соль меня обула.

В подмосковном Одинцове скупил за наличные доллары все завалушки гранитных и лабрадаритовых слябов на складе этих каменюк, что шли на благоустройство Москвы. Их там много скопилось под открытом небом не распроданных за время правления Собянина. Заказчик то выбирает что ему нужно по цвету и забирает столько, сколько ему потребно, не больше, а партии резаного камня завозятся с запасом, чтобы клиент не ушел к конкуренту. Вот и скапливаются остатки самых разных цветов и фактур из месторождений по всему бывшему Советскому Союзу. Каких две-три штуки, каких десяток, а то и дюжина. Частью могильщики разбирают на памятники, но всё равно остаётся много невостребованного. Место занимают.

Да еще метростроевцы повадились свои остатки от оформления станций сюда же сбрасывать на продажу. Там тоже разнобой в цветах и всё больше плиты, нежели слябы. Брал толстые восьмисантиметровые – на ступени крыльца, да на укладку двора дорожками. Красивые плиты, полированные.

В осевом времени я неделю всё это вывозил, а в ««Неандертале»» меня только разгрузка КамАЗа регламентировала, и снова в рейс, но на следующий день по осевому времени в Москве. Но, слава богу, всё было упаковано на удобных поддонах, которые легко поддавались строплению и загрузкой-разгрузкой воровайкой на самом грузовике.

И всё за полцены, ибо бизнесмены от камня уже не знали куда и кому эти остатки втюхать. А тут я такой красивый, да с наличными долларами. Они меня целовать были готовы. Площадь склада в аренде. Значит неликвид, занимающий место, приносит прямой убыток.