Спасатель

Впрочем, я уже успела заметить, что любой самый захудалый офицеришко этой, с позволения сказать, армии уже чувствует себя большим начальником. Даже если у него всего лишь следующее после рядового звание. Наверное, в этом проявляется какая-то подсознательная тоска полудикого народа по жесткой структуре, по государственности, в конце концов, по твердой единой власти… Этот народ слишком свободен, и его измучила собственная свобода…

В дверной проем ввалились четверо, и среди них – Грег! На него я прежде всего и обратила внимание. Смотрела я на него настороженно, прикидывая, какую роль он играет в этой компании и можно ли на него рассчитывать в сложной ситуации?

Грег держался уверенно и независимо. Он был вооружен автоматом, как рядовые солдаты. Но я была уверена, что у него есть еще и пистолет, как у любого офицера-спасателя. Ношение штатного оружия – общее международное правило, записанное в любом национальном уставе спасательной службы, не говоря уж об уставах национальных армий…

Из троих вошедших с Грегом афганцев один был явно солдатом-охранником, их я уже научилась отличать от начальников. Он был тоже вооружен автоматом и занял позицию у двери, справедливо полагая, что другого выхода из нашей импровизированной тюрьмы нет. Только через дверь, а значит, – через его труп. Во втором я без труда узнала офицера, встретившего нас на грузовике с солдатами, когда мы ехали из Кайдабада. В его руке я заметила пистолет, которым он размахивал как-то уж чересчур театрально. Но ведь это не говорит о том, метко ли человек стреляет…

Третий был, вероятно, самый главный. Он держался высокомерно что по отношению к американцу, что к афганскому офицеру. Бороды у него не было совсем, и бритое смуглое лицо производило странное впечатление – будто оно не настоящее… Глаза его закрывали черные очки. Если бы не афганская форма, я бы сказала, что это европеец с очень смуглой кожей. Оружия у него в руках не было, только плетка – точно такими солдаты, с которыми мы ехали ночью, погоняли своих лошадей.

«Специально взял… – сообразила я. – Хочет продемонстрировать, как он ею владеет. На ком-то одном из нас. А то и на всех по очереди…»

Я внимательно смотрела на Грега, ожидая от него хоть какого-нибудь знака или намека на то, что он собирается предпринять дальше… Но он наблюдал только за офицером в темных очках, не удостаивая меня ни единым взглядом.

Супермен хренов! Я была просто в бешенстве! Мы с Полем что ему – статисты, что ли?

Неожиданно я почувствовала, как рука Поля легла мне на талию.

Это что еще за новости? Я чуть было не оглянулась на него с недоумением, близким к возмущению. Но сдержалась, решив, что более опытный Поль имеет право завладеть моим пистолетом при обострении ситуации. А обострялась она прямо на глазах.

Я почувствовала руку Поля у себя на пояснице, и тут же пистолет начал выползать из поясной кобуры. Секунд через десять Поль уже держал его за моей спиной, скрывая от глаз афганцев.

Я услышала, как щелкнул предохранитель. Поль при этом тоже не сводил глаз с Грега… Но тот по-прежнему стоял не шевелясь, с совершенно непроницаемым выражением наглого усатого лица.

Офицер в черных очках разглядывал нас минуты три, потом сделал пару шагов вперед и заговорил по-английски. Чисто заговорил, почти без акцента. И фразы строил абсолютно правильно. Наверняка он учился в Англии или в Штатах. И еще. Я бы не сказала, что психология была ему абсолютно незнакома.

По мере того как я его слушала, во мне накапливалось напряжение, переходящее в возбуждение. И я знала, что то же самое должны испытывать, по крайней мере, двое – Поль и Грег, хотя насчет последнего у меня и были какие-то смутные сомнения.

Судаков был все еще без памяти и, конечно, не мог слышать, что говорит этот европеизированный афганец, а понимали ли хоть что-нибудь из услышанного двое тронувшихся умом врачей, я не знала.

– Всем отойти к стене направо, – тихо приказал очкастый и указал плеткой на стену с маленькими окошками под потолком.

– Его оставьте, – добавил он, увидев, что Поль, успевший уже спрятать мой пистолет, пытается поднять Судакова.

Поль поднял так и не проронившего ни единого слова анестезиолога, а я подошла к Ивану Васильевичу и тоже отвела его к стене. Офицер поднял плетку вверх и сделал жест, словно посылая кого-то из-за своей спины вперед. Охранник с автоматом побежал к Судакову…

Глава четырнадцатая

Рывком приподняв длинное тело Судакова, охранник посадил его, прислонив к стене, и вновь отбежал к двери, за спины офицеров…

Судаков застонал. На его кровавое лицо невозможно было смотреть.

– Смотрите на него вы все, – сказал офицер. – Он мне ничего не рассказал, хотя что-то наверняка знает… А если не знает он, значит, знает кто-то из вас. Один из этих троих – русский шпион. Я не знаю, кто именно. Но знаю точно, что один из них – офицер русской внешней разведки…