Спасатель. Злой город.

У возов уже топталась небольшая стайка мирян. Они нерешительно переговаривались между собой, не зная, что делать.

- Не едем, что ли?

- Нет, распрягай.

- Погоди распрягать, вон игумен идет.

Ага, вот я и дождался зубцовского настоятеля, и идет он прямо ко мне. Высокий, седой, но, несмотря на возраст, прямой как тополь, старец в черном клобуке. Судя по твердому, оценивающему взгляду, это и есть искомый игумен. Фотографий его, конечно, не сохранилось, но вроде другого иерарха столь высокого сана в захолустном городке быть не должно. Все это пронеслось в голове, пока поспешно сдернув шапку, я подмел ею снег. - Благослови, отче.

Благословив меня, старец, к которому я так стремился через бездну веков, без лишних околотов приступил к делу. Говорил он кратко, без византийских витиеватостей.

- Откуда?

- Из Рославльского монастыря.

- Грамотку давай.

Пошарив за пазухой, я деланно округлил глаза, пошарил сильнее, залез в котомку и с виноватым видом развел руками. - В переметной суме видать оставил, когда лошадь пала.

- Дурень, - расстроено вздохнул игумен.

Ну извиняйте, не смогли наши спецы письмо состряпать, несмотря на все свои цифровые и буквенные технологии. Да и как подделать почерк рославльского игумена, если у нас образцов нет? В этом-то и проблема. Да и вообще, по этому монастырю никаких сведений не сохранилось, кроме того, что монголы сожгли его во время нашествия, и возродится он только через сотни лет.

Но пока все шло по плану. В грех гнева игумен не впадал, и посохом об пол не стучал. Видать, решил, что с неграмотного солдафона спрос невелик. - Что Иннокентий писал-то? - ровным голосом, не проявляя неудовольствия, вопросил старец.

- Летопись просят.

- Вернем. - Всего лишь одно скупо брошенное слово, и мне пришлось затаить дыхание и сжать волю в кулак, чтобы не завопить от радости. Миссия выполнена, и древняя летопись спасена для человечества! - А что в обители происходит? - как бы невзначай, но с неприкрытым интересом поинтересовался Афанасий.

- Готовят монастырь к обороне. Запасы свозят, ратных людей созывают, стрелы делают, посад разбирают.

- Здоровье как у игумена? - плавно перевел разговор в нужное русло мой собеседник.

Понятия не имею как, и вряд ли вообще узнаю, разве что прочитав летопись. Но легенду тщательно проработали, и к каверзным вопросам меня более-менее подготовили, так что ответил я без запинки. - Сам его не видел, он ко мне не выходил. - Ну действительно, мало ли чем там человек занят. Ему же надо службы служить, наставления давать, хозяйство вести. Обороной руководить опять-таки его забота, хотя образование и не профильное.

- Значит так и недужит, - задумчиво протянул игумен. - А про то, кто следующим иерархом станет, не ведаешь?

Да он что, решил, что я доверенный боярин при монастыре? Или полагает, что монахи при посторонних могут языками трепать и свои секреты выбалтывать? Все это я вслух не говорил, и лишь бодро отчеканил заранее заготовленную фразу. - При мне таких разговоров не велось, а сам я, понятно, не спрашивал. Да мне даже переночевать там не довелось. Привез грамоту с поминками от князя, - лишь бы игумен не спросил, от какого именно, - и монастырские попросили меня в Городец съездить. Спешил, коня вот загнал.

- Растяпа, - добродушно констатировал игумен. - Обратно так не спеши, а то не довезешь.

Да пусть хоть матом кроет, хотя Афанасий священнослужителем был праведным, и непотребных слов от него не услышишь. Конечно, следует сделать скидку на то, что категория бранных слов вообще и недопустимых в приличном обществе в частности, за восемь столетий несколько изменилась. Но это неважно. Задача - заставить отнюдь не глупого и далеко не наивного человека, облеченного властью, отдать ценный документ первому встречному, выполнена успешно.

Тяжело вздохнув, Афанасий кивнул мне, чтобы я следовал за ним, и направился в княжьи хоромы.

Для чего Ростислав просил привезти ему летопись, можно только гадать, но явно не для написания научной работы. Очевидно, что он просто решил найти подтверждение своих прав на здешнюю землю.