Спасатели

- Ой, Нимка, ты пришёл! - показалась в дверях воспитательница. Молоденькая девчонка в круглых очках, то ли Олеся Леонидовна, то ли Алиса. – Все разошлись уже, а мы тут ждём…

Нимка поднял с пола Сонькин пакет.

- Пойдём, - сказал он сестре. Потом воспитательнице, - до свидания!

- Да свидания, - вздохнула та. - А ты чего босиком-то?

- Закаляюсь, - буркнул Нимка. - Оставь зайца, - велел он Соньке.

Сестра без слов отдала игрушку воспитательнице.

- Завтра принесите фломастеры и пластилин, не забудьте…

- Угу, - сказал Нимка, а сам подумал: «Где его взять-то? Раньше надо было говорить…»

Взял сестру за руку и вышел из садика.

- Мама не приходила? – спросил он Соньку.

- Нет… - сказала сестра.

И всё – слова из неё клещами не вытянешь. Зато орёт она, когда надо, то есть, когда не надо – ого-го! Сирена. А сейчас идёт, молчит - пример, а не девочка…

Увидев площадку, Соня выдала, негромко, но с понятными нотками:

- Пойдём на площадку.

Нимка не хотел сегодня на площадку. Он хотел домой, и кошелёк под майкой мешался, и ноги устали уже без обуви. Но нужно было где-то дождаться мать… А сестру он посадит в песок – и пусть там копает, а сам - на качели…

- Недолго. Потом - домой, - сказал он строго. Иначе с ней нельзя - будет капризничать.

Мишки с Никитой уже не было, на карусели сидели только девчонки. А парни все ушли куда-то, на горке визжала малышня, на лавочках и возле лавочек стояли мамаши. Болтали, смеялись, кто-то качал коляску, кто - курил, кто - пускал мыльные пузыри… Сонька залезла в песочницу, Нимка прислонился к тополю – качели уже заняли…

Когда ему порядком надоело стоять и зевать, позвал Соньку. Конечно же, та заупрямилась. Сначала молчала как партизан и копала чьим-то маленьким совком яму, потом стала орать, что не хочет домой… Нимка молча взял её за подмышки, вытащил из песочницы. Так же молча забрал у неё лопатку и положил на деревянный бортик. Потом так же молча потащил её к дому… Уже на дорожке ей сказал:

- Коза! Я есть хочу, и я иду домой! А ты как хочешь…

Выпустил её руку, плюнул и пошёл к подъезду. А Сонька почему-то не стала оставаться, медленно двинулась следом за ним, обиженно всхлипывая.

Дверь никто не открыл. Нимка подёргал ручку, попинал, потом посмотрел на Соньку. И услышал шаги на лестнице, а сестра сразу поняла:

- Мама!

- Ой, вы уже пришли! – сказала мать, поднимаясь по ступенькам, - а то я в садик пришла, а мне сказали, что Соньку брат забрал…

- Пришли, - вздохнул Нимка, дождался, пока мать откроет дверь и прошёл в прихожую. Щелкнул выключателем, удивился, - а что это, соседа нет сегодня?

- Ну, как видишь, - мать грузно опустилась на табуретку, наклонилась к Соньке и стала снимать ей сандалии.

Ну и отлично, раз нет. Нимка ушёл в ванную, сунул ноги под тёплую струю воды: как хорошо… Умылся, покосился на зеркало, и… вынул из-за пазухи кошелёк.

Медленно развернул гладкую кожу и заглянул внутрь. Снова застучало сердце, как и в первый раз, когда в узкой щели он увидел четыре пятитысячные купюры. И несколько сотен и бумажных десяток… Сейчас Нимка ещё раз проверил все боковые кармашки и в серединке, – оказалось, что под прозрачной плёнкой их было не два, а три. В третьем он нащупал какую-то тонкую бумажку, вынул – это оказался обычный билетик, какой дают за проезд в городских автобусах. Нимка пожал плечами, машинально посчитал цифры: счастливый! Повертел его в пальцах и положил обратно в кармашек…

На кухне забренчали кастрюли.

- Ты скоро там? – услышал он мамин голос.

- Сейчас, - Нимка свернул кошелёк, снова сунул под майку и вышел из ванной.

Не пельмени – макароны. Пока мать в ванной мыла Соньку, Нимка задумчиво опускал в пузырящуюся воду ребристые трубочки. Одну сунул в рот и стал грызть, потом наклонил пачку: макароны ухнули в кастрюлю, подняв кипящие брызги. Переложил…

Нимка вздохнул, свернул пачку с остатками, убрал её в шкаф. Посолил, помешал и стал ждать, когда, наконец, сварится ужин.

- Сегодня прям завал какой-то, - сказала мама, вытирая недовольно пыхтевшую мокрую Соньку и оглядывая Нимку. - Товара привезли! А мне Василий Михалыч, начальник наш, говорит: «Зой, останься, помоги…». Вот я и осталась, а чего, денежка лишняя не помешает… Правда?

- Правда, - тихо согласился Нимка.

Эти слова не выходили у него из головы. Вечером, когда он плюхнулся на скрипучий диван, вытянул гудевшие ноги и закрыл глаза, мысли стали особенно чёткими.

«Матери нужно месяц работать, даже больше – чтоб получить такие деньги…» Кто-то тоже так работал? Месяц?

Или это остаток от чьей-то очень большой зарплаты? Странно, разве носят такие большие деньги в кошельке, зачем? Не иначе, как просто не дорожат такой суммой…

Или дорожат? Просто случайность, с кем не бывает…

«А если это тоже чья-то мать потеряла?»

Он собрался засыпать – проснулась совесть. Нимка повернулся на другой бок и услышал, как хлопнула входная дверь – пришёл сосед. Завёл подвывающим голосом классическую песню про мороз, разбудил сонные половицы тяжёлыми шагами, включил телевизор за тонкой стенкой…