Спасательная экспедиция

Эрша и на вахте продолжала научную работу - контролировала через терминал разведроботов своего сектора, заборные ёмкости которых собирали газопылевое вещество тора и анализировали излучения. В то же время она игриво поддразнивала своего напарника, бросая на него томно-значительные взгляды. Урхо хмурился, но терпел, стоит ему высказаться, получит в ответ "Бука!", произнесённое губками, сложенными капризным бантиком. А назавтра этот случай станет общим достоянием. К тому же и начальником вахты была Эрша.  

Пилот не считал свою молодую напарницу легкомысленной, он знал её как профессионала своего дела и ценил как прекрасного пилота. Чего стоит ручная посадка на Марс грузовика с прецессирующим гироскопом! Автоматика размазала бы грузовик о грунт. А Эрша сразу поняла, что происходит, и взяла управление на себя. Просто так сейчас проявляется протест её деятельной натуры против бессмысленно отбирающих время вахт, и ещё недоумение её молодого темперамента при виде человека, который, кажется, родился на свет сразу стариком.  

"Эх, молодость", - подумал Урхо и глянул, сколько ему ещё осталось терпеть до конца вахты. Уже скоро. Была б она хотя бы лет на двадцать старше...  

На левой панели замигал красный флажок, сопровождаемый противным писком. Звёзды на экране поплыли, ускоряясь, вверх и влево. "Курс! - осознал Коскинен. - Неполадки системы ориентации? Но почему перегрузки нет?"  

- Пилот, что с курсом? - раздался голос Эрши, голос совсем другой Эрши, той, что посадила аварийный грузовик на Марс. И, не дожидаясь ответа, добавила:  

- Гравитация... Передний на полную! Откуда?..  

И, прервав себя на полуслове, резко вдавила кнопку общей тревоги на подлокотнике.  

Пилот не успел ни ответить, ни включить передний двигатель. Звёзды на миг исчезли, а появившись, сложились на экране в чуждый узор.  

- Отставить передний, - почему-то вполголоса скомандовала Эрша. - Где это мы?  

О, небо! Кто из нас не поминал тяжким словом Вирадпа Тоора. "Чистый разум. Законсервированный на целые геологические эпохи. Никакой биохимии. А значит - никаких эмоций. Я знаю, я сам испытал. Конечно, память об эмоциях сохранится - это часть личности. Но и только".  

Память, как же... Не знаю, в чём ошибся чтимый Вирадп, но каждый из нас так беспрестанно его... чтит...  

Тела у нас нет, а эмоции есть. Тоска, нескончаемая тоска на геологические эпохи. Те, у кого терпения не хватает, постепенно "тают", теряя личностную информацию. Каждый понемногу теряет, но кто-то быстрее остальных. Эмоции постепенно сжигают нас. И остаются ячейки с пустым полем, которое система продолжает бережно сохранять. Я ещё в хорошей форме - потерял меньше половины себя. Странно, но я не чувствую потери. Может ли то, что осталось от меня, осознать потерю? Или суждено "растаять", так и не поняв этого. Куда деваемся мы, когда уходим?  

А на планете намерзали и снова становились водой ледники, вырастали горы и снова проваливались в магму. Или рассыпались песком по ветру. И жизнь раз за разом выдвигала всё новых кандидатов в разумные.  

Некоторые из нас уже не ждут подходящего времени, они хотят жить по-настоящему - прямо сейчас. И уходят на подселение. Подселяться договорились только в гибнущие особи, иначе мы будем убийцами. Нет, мы заселяем гибнущие тела, словно бездомные аварийное жильё, делаем ремонт, наводим порядок, расставляем мебель привычным порядком и пытаемся жить. Всё это заложено в систему. Уже заселившись, мы продолжаем ещё какое-то время держать с ней связь, единственное, что связывает нас ещё с прошлым. Потом эта пуповина рвётся, и заселившийся остаётся один на один с новым миром. Предполагалось, что при неудачном подселении можно воспользоваться системой для возврата. Но ни один не вернулся. Пусть они проживали до нелепости коротко, нередко умирали не своей смертью, но вернуться в ячейку, должно быть, оказывалось страшнее смерти.  

А на планете биологическая эволюция сменилась социальной, цивилизация овладевала наукой, созидала, строила, покоряла и разрушала. Скоро, скоро уже наша пора придёт.  

О судьбе "Сентавра-1" Земля узнала спустя двадцать один год после исчезновения. Слабый сигнал, пущенный разведроботом с расстояния семи светолет, был принят сразу четырьмя антеннами на Земле и в космосе, что позволило его полностью восстановить и локализовать. Каждые триста-триста пятьдесят часов передача принималась вновь. Это был краткий отчёт экипажа о случившемся и действиях экипажа.