Спасение Эль

И проснулся. Почувствовал мокрое от слёз лицо и натянул на него одеяло, словно этим жестом мог стереть ужасный кошмар. Старый вайнир Шон, уходя, оставил на совершеннолетие наследного принца подарок. Непонятное послание. Что-то в словах умершего сосуда для духов заставило Рафа сесть на постели, отбросив одеяло, и прикусить палец. Младенческая привычка, от которой Дарс с трудом отучил его к пяти годам от роду.

– Ваше высочество, с днём рожде…

Дарс, уже несколько часов ожидавший, когда принц проснётся, замер с заготовленной фразой на устах. Во взгляде Рафа всего за одну ночь появилось что-то совершенно потустороннее. От этой мудрой до отчаяния старости верному слуге вдруг захотелось немедленно отправиться в паломничество в храм Первозверя Ниберу. Закрыться в ветшающем зале от всего мира и долго-долго не выходить из его покоя.

– Дарс, слушай… А ты случайно не знаешь что-нибудь о вайнире по имени Шон?

Чего угодно мог ожидать в это праздничное для всей страны утро старый дворецкий его высочества Дарс, только не подобного вопроса. Он подавился воздухом (которым благополучно дышал всю свою жизнь, а тут вдруг глотнул слишком много) и закашлялся.

– Откуда вы… – растерянно пролепетал он, когда приступ кашля немного спал, и Раф увидел в глазах слуги страх, и тут же сам испугался.

– Значишь, знаешь… – принц обречённо вздохнул. Последняя попытка представить, что сон оказался просто глупым кошмаром, потерпела неудачу. Всё в Дарсе – паника во взгляде, внезапно и предательски задрожавшие руки, сорвавшаяся фраза – говорило о том, что он явно в курсе загадочной истории с Шоном.

На несколько секунд в опочивальне нависла гнетущая тишина. Затем Дарс взял себя в руки.

– Это просто слухи, ваше высочество, – сказал он, отворачиваясь, якобы для того, чтобы подать Рафу праздничные штаны.

Сдержанный гул за парадными дверями спальни недвусмысленно говорил о том, что придворные давно собрались у порога поздравить наследного принца с совершеннолетием. Штаны были необходимы, учитывая это обстоятельство, но всё-таки главным образом, отвернувшись, дворецкий пытался скрыть выражение своего лица от пристального взгляда принца.

– Какие слухи? – Раф приподнялся, чтобы Дарс смог стянуть с него пижаму.

Дворецкий ловко освободил нижнюю часть высочества от спальных штанов и принялся натягивать на стройные ноги принца бриджи, искусно вышитые мордами зверя Ниберу. На чёрном бархате золотом горели пышные гривы. Таким же чернильно-огненным был и камзол, который Дарс подготовил поверх белоснежной блузы с пышными, тяжёлыми кружевами на обшлагах рукавов и по вороту.

– Слухи, что вас в первые секунды жизни у подножия тени Ниберу встречал старый вайнир Шон, – дипломатично вывернулся Дарс.

Дворецкому пришлось это сказать. В замке запрещено упоминать о некоторых деталях появления на свет наследного принца, но, если Раф решил разузнать о своём рождении, его навряд ли кто-то или что-то остановит. Свидетелей смерти вайнира Шона с плацентой новорождённого в зубах оказалось слишком много, чтобы наглухо запечатать эту тайну. Кто-то всё равно проболтается. Лучше он сам, Дарс, поведает принцу старую историю наименее драматичным способом.

– Как это – встречал? – юный принц не оценил изящного оборота дворецкого, который пытался найти достойное определение такому действию, как «принимать роды».

– Когда вы появились на свет, он оказался единственным, кто находился подле императрицы, – продолжал выкручиваться Дарс.

Он застегнул белоснежную пену жабо под самым подбородком Рафа и смахнул невидимые глазу пылинки на чёрном бархате камзола.

– А остальные? – сложно представить, чтобы такое грандиозное событие, как его появление на этом свете, не удостоилось хотя бы обычной помпезности.

– Вайнир Шон был старинным… гмх… другом его величества императора Сента, вашего венценосного родителя, – пояснил Дарс. – Ваш приход в этот мир сопровождался некоторыми сложностями. Дворцовые повитухи и шаманы не могли справиться с возникшими трудностями. Поэтому его величество позвал великого вайнира на помощь. Но… Почему вы сегодня заговорили об этом?

– Проснуться, не значит перестать видеть сны, – глубоким, будто не своим голосом произнёс Раф.

Словно отзвуком из сновидения.

И расстроился.

– Да что же это такое, – воскликнул он уже привычно звонко. – Неужели так чувствуют себя те, кто достиг совершеннолетия? Сосудом, в который перелили подвыдохшееся вино…

– Извините? – Дарс всё никак не мог понять перемены настроения, слишком стремительные даже для наследного принца Рафа.

– Как ты думаешь, Дарс, может один человек во сне видеть памятью другого?

– Я всё ещё не…Ваше высочество?

– Хорошо, оставим…

Как Раф мог так измениться всего за одну ночь? Интонации, взгляд, движения – всё теперь в нём дышало глубоким достоинством. Мальчишка, звонкий ветерок, вдруг за несколько часов превратился в сдерживаемый своей собственной волей могучий ураган.

– Дарс, – сказал он, не обращая внимания на уже нетерпеливую возню за закрытыми дверьми опочивальни. – Ты помнишь, что случилось на Айу?