Спасение грешницы

Явно нервничая, она кивнула, почти пулей выскочив в коридор. Вторая вышла следом и прикрыла дверь. Сбросив с себя раздражение, я подошла к Микелю, который в нетерпении ерзал на кровати. В этот раз я приметила кучу цветных капель на столе. Творец никогда не спит, да?

— Смотри, что я принесла тебе. Здесь есть цвета, которые я ни разу и не видела.

— Разве такое возможно? Вы ведь уже взрослая.

Я не могла не усмехнуться. Присев рядом, я протянула коробку.

— Взрослая? Я? Нам с тобой еще взрослеть и взрослеть, Микель, — улыбнувшись, я потрясла коробкой. — Прими мой подарок. Хочу, чтобы ты порадовался.

С поалевшим лицом и горящими глазами, мальчишка обхватил яркую коробку. Но сразу нахмурился и, придвинувшись ближе, посмотрел на бинт.

— Что… что случилось? Вы поранились? — перебирая ладонью, он задел бинт, но вмиг отвел от него пальцы. — Выглядит очень больно. Вы ведь снова не заболеете?

— Не должна. Все не так плохо, — поставив краски на кровать, я морщусь и потираю ладонь. — Хотя… немного побаливает. Буду надеяться, что рана заживет.

Микель взволнованно сжал колени и уставился на бинт. Когда его утомили мои причитания, он серьезно посмотрел мне в глаза.

— Как я могу помочь?

Что за доверчивый ребенок. Я сделала вид, что задумалась над вопросом, а затем щелкнула пальцами.

— Нарисуй мне что-нибудь. Что захочешь. Я буду рада любому рисунку.

— Но!.. Я не знаю! И я не очень хорошо рисую! — я покосилась на настенные рисунки. И правда не очень, но это дело практики. — Вам не понравится! Может, хотите что-нибудь другое? У меня есть деревянная лошадка…

Ну-ну. Я не настолько опустилась, чтобы забирать у детей единственных деревянных лошадок. Сразу понятно, какого ты обо мне мнения, Микель.

— Оставь лошадку себе. А мне, — осторожным движением сжимаю маленькую ладонь. Он не вздрогнул, и я приняла это за успех, — очень хочется получить твой рисунок. Пожалуйста. Я украшу им свою комнату.

Пораженный, Микель широко раскрыл глаза и поджал губы. Напоминал совенка, который встретился со змеей. Я мягко погладила его по руке и улыбнулась.

— Так что же? Облегчишь боль своей сестры? — я перевела взгляд на перевязанную ладонь. — Или мне придется звать лекаря?

— Нарисую! — вскрикнув, ребенок охватывает здоровую ладонь двумя руками и крепко сжимает. — Я буду очень стараться! Чтобы, — набирая воздуха, он продолжает, — чтобы вам захотелось украсить им комнату.

Чистая победа. Я смеюсь и, потрепав юного творца по голове, наблюдаю за тем, как он в спешке разбирает краски. Пока он расставляет их в только ему известном порядке, я осматриваю его комнату, поражаясь такой обыденной обстановке.

— Твой рисунок будет самым красивым для меня, Микель, — мой взгляд падает на покрасневшие уши. — Это я знаю точно.

Глава 20

После того, как Микель начал активно работать над своим «шедевром», я оставила его и, в сопровождении молчаливой няньки-надоеды, вернулась к себе. Стоило нам дойти, как я задумалась о направлении разговора. У меня были подозрения, и я хотела их проверить. Очевидно, что по доброй воле она не признается, но можно либо надавить на нее, либо сделать покорный вид и отпустить. Присаживаясь на диван, я снова почувствовала боль в ладони. Если рисунок Микеля и правда поможет, я уверую в его геройские способности, и никто не сможет меня переубедить.

Решив, что начинать с плохого не вариант, киваю на кресло справа от меня. Нина присаживается, напряженная и недоверчивая.

— Нина, ты понимаешь, зачем я тебя позвала? — она отрицательно мотает головой, но я игнорирую этот жест. Мне нужно, чтобы она говорила со мной. И я заставлю ее это сделать. — Если ты признаешься сразу, мы можем мирно разрешить эту ситуацию.

Ненадолго ее хватило — вскинув голову, она с возмущением смотрит на меня.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, госпожа! Я всего лишь выполняю свои обязанности по воспитанию Микеля.

Вот и крючок. Язык так часто подводит, когда за ним не следишь.

— И это одна из причин, почему ты здесь. Неужели тебе позволено называть своего господина по имени? — по пятнам, скачущим по ее лицу, я понимаю, что такого права у нее нет. — Хорошо, возможно, брат сам разрешил тебе. Тогда я ни в чем не обвиняю тебя, — она облегченно выдыхает, а я злорадно продолжаю. — Однако, полагаю, и своего позволения он тебе не давал…

— Мне давно это позволено, госпожа. Молодой господин сам говорил, что ему неудобно, когда я обращаюсь к нему по статусу.

— Но ведь он не давал тебе позволения? — цепляясь к словам, я раскручиваю ее дальше, наблюдая за поведением. — Ты узнала, что ему неудобно, и решила все за него. Не так ли?

— Не так! — вскрикнув, она сразу же берет себя в руки и говорит спокойнее. — Госпожа, что в этом плохого? Я давно воспитываю молодого господина и не понимаю…