Спасение (ЛП)

Очевидно, мы не одни. В четверг вечером я хожу в художественный кружок, несмотря на то, что сам не разбираюсь в искусстве, но меня здесь ждут. В клуб приходят еще семь человек, включая Элейн Мастерс, которая сводит меня с ума своим постоянным флиртом.

Сегодня я знаю, что буду сидеть весь этот час со стояком, потому что это великолепное создание сводит меня с ума.

Я кладу руку ей на спину, когда она подходит ко мне.

По ее телу пробегает дрожь, наполняя меня чувством удовлетворения.

— Конечно, я бы не пропустила это, — говорит она.

Я прочищаю горло.

— Все, познакомьтесь с Мэдисон. Она недавно приехала в город и любит рисовать, так что она присоединится к клубу.

Все члены клуба хором произносят "Привет". Я замечаю, как только Элейн видит ее, ее глаза сужаются. У Элейн есть неприятная черта, и ей не понравится, если в клуб вступит более молодая и красивая женщина. Если она хотя бы подумает о том, чтобы вести себя с ней как сучка, я вышвырну ее к чертовой матери.

— Присаживайся, Мэдисон, — говорю я, усаживая ее на стул перед чистым холстом, как можно дальше от Элейн.

Она улыбается и садится, снимая с плеч рюкзак и доставая свои принадлежности.

— Как именно это работает?

— Это место, где люди собираются вместе и творят. Иногда у нас есть темы для работы. В данный момент мы работаем над пейзажами по памяти.

Она тихонько вздохнула.

— У меня есть идеальный вариант для работы.

Когда она выдыхает, в ее глазах появляется грусть, и мне хочется узнать, что за этим стоит.

Почему она здесь?

Что заставляет мою маленькую лань беспокоиться?

— Отлично, крикни мне, если что-нибудь понадобится.

Я отодвигаюсь от Мэдисон, не желая привлекать внимание к тому, что хочу поглотить ее. Мое тело напряжено от предвкушения.

Остальные члены художественного клуба уже продолжили работу над своими полотнами, и я перемещаюсь по комнате, одаривая их комплиментами. Я подхожу к мольберту Элейн, отмечая, как она создала невероятный городской пейзаж, используя оттенки синего и фиолетового. Подойдя ближе, я вижу, как она использовала свет, чтобы подчеркнуть некоторые элементы и сделать их выделяющимися на фоне ночной темноты. Это потрясающе, и у меня перехватывает дыхание.

— Элейн, это потрясающе, — говорю я, отдавая должное, несмотря на то, что мне не нравится, как она продвигается вперед. — Ты великолепно используешь цвет.

Она улыбается.

— Спасибо, Данте.

Прогуливаясь по комнате и восхищаясь работами каждого, я чувствую на себе взгляд Мэдисон. Ее взгляд бьет током, и мне хочется повернуться и встретить его. Но вместо этого я продолжаю идти, не желая, чтобы кто-то еще заметил то, что между нами.

Если они это заметят, игра будет окончена.

Когда я наконец добрался до холста Мэдисон, у меня перехватило дыхание. Она нарисовала темный, абстрактный лесной пейзаж, окутанный туманом. Это жутко и одновременно завораживающе, настолько, что я почти чувствую его угрозу. Она нарисовала толстые деревья, которые, кажется, тянутся вверх к неумолимому небу, их ветви раскинулись, как костлявые пальцы, хватающие облака.

Она добавила мелькающие тени существ, движущихся среди деревьев, и голые участки земли, лишенные жизни. Когда я присматриваюсь, она использует свое мастерство, чтобы добавить слабое мерцание, освещающее некоторые части картины. Это похоже на звездный свет, едва пробивающийся сквозь этот пустынный мир, который она создала на холсте.

И я не могу не ощутить, что именно так она чувствует себя. Ее ангельский свет заперт в такой темноте, что он с трудом может пробиться сквозь нее. В Мэдисон есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. И мне нужно узнать о ней все. Каждую мелочь. Пока она не будет обнажена для меня. Открытым, блять, холстом.

— Это невероятно выразительно, — говорю я, не в силах отвести взгляд. — Где это место?

— В моем воображении, — говорит она, не отрываясь от своей работы, чтобы посмотреть на меня.

Я тяжело сглатываю.

— Скажи мне, что это значит, — пробормотал я, мой голос был мягким.

У нее перехватывает горло, и она смотрит на меня.

— Ничего. Это просто картина.

Она пытается спрятаться. Она не может спрятаться от меня. Она нигде не может укрыться от меня.

Церковный колокол бьет, сигнализируя, что час пробил. Уже восемь часов, а это значит, что время в клубе окончено.

— Останься здесь, — тихо говорю я.

Элейн подходит к Мэдисон и смотрит на ее картину. Она вглядывается в детали, нахмурив брови.

— Это очень мрачно, — комментирует она, нарушая тяжелое молчание между ними. — Мне кажется, тебе нужно посветлее.

Мэдисон наклоняет голову, на ее лице промелькнул намек на обиду.

— Элейн, — огрызаюсь я.

Глаза Элейн расширяются от тона моего голоса.

— Да, Отец?

— Эта группа поддерживает все творческие начинания. Если тебе нечего сказать, тогда молчи.

— Отец, я просто отметила, что это очень мрачно и депрессивно.

Мне хочется оторвать ей голову. Ей повезло, что мне приходится сохранять самообладание. В моей прежней жизни она была бы разорвана на куски за то, что так разговаривает с моей маленькой ланью.