Спасение неизбежно

Почему красивые девушки так быстро садятся на иглу? Ну, да, некрасивым можно, а Ольге нельзя! Так, погоди, кому я верю, жулику? Все же Виктор по-другому оценил некоторые ньюансы

Ольгиного поведения. Ладно, разберемся завтра. Принимать

позицию жулика в любом раскладе для опера нельзя. Внутренняя

уверенность многое значит.

Виктор подбил материал. Протокол осмотра, рапорта, сопроводиловка. Немного подумал о квалификации преступления, решил 161, часть вторая – с применением насилия, значит в

следствие, хотя ущерб, конечно, большим не назовешь.

В начале двенадцатого ночи Свиридов вставил ключ в замок

зажигания. Можно остаться ночевать в отделе, из плюсов –

машину под окнами не бросать, но возобладал мстительный разум: наведут ночью антиобщественный элемент, гастарбатеров

безработных, придется подключаться к отработке. Нет уж, участковый, значит участковый! Поехали домой, сигналка с

обратной связью, в пистолете пара холостых патронов. Назарова с

утра подойдет, проинструктирована. Виктор вспомнил шелк волос, стройную фигуру, походку девушки. Какая наркоманка?

Наркоманов что ли не видел.

Нормальному человеку трудно понять гордиев узел уголовного

законодательства.

Узел

максимально

затянут

местными

агрономами. Все законы написаны для жуликов – твердое

убеждение Свиридова. Кодексы распухли от прав лиц, нарушивших закон. Права потерпевших в уголовном процессе

упомянуты вскользь, как будто с раздражением.

Казалось бы есть жулик, похищенное изъято, потерпевший на

примирение не настроен. Что еще надо, чтобы встретить ворота

зоны?

С началом демократизации милицейские следователи вышли из

ведомственного контроля. Следователи юстиции заимели свое

руководство. С 90-х годов места пенсионеров – мужчин и женщин

советской эпохи – стали занимать вчерашние школьницы. Они

заканчивали институты, матерели, выбивались в начальство.

Искусственное разделение органа правосудия привело к

превращению следователя в пособника адвоката. По крайней мере, не противника. Оперской состав с радостью поддерживал мнение

обывателей, что уголовные дела расследует следователь. Потому

что расследование не значит раскрытие. Расследование

превратилось в секретарскую работу для следователя. «Ты же

знаешь, Виктор, что мне подозреваемый говорит, то я и пишу».

Портрет среднего следователя – девушка 25 лет, слегка полновата, задерганная начальством, потерпевшими и жуликами, зарплата –

на один приличный шоппинг. Личная жизнь сложная – надо

обустраивать, оперов на всех не хватает для замужества, с работы

надо свалить пораньше, хотя бы в 8 часу вечера.

Заинтересованности в раскрытии дела, привлечения виновных к

ответственности – ноль, точнее после первого года службы падает

к нулю. Образ стриженного следователя с пистолетом наголо и

клоунской улыбкой – целиком на совести, вернее безграмотности, сценаристов независимого канала.

Собрав материал предварительной проверки, Свиридов

понимал, что главные трудности впереди.

- Что, мать совсем помогать не хочет? – Виктор покосился на

пассажирку. На Ольгиных коленях лежал попискивающий кокон.

Лицо девушки осунулось, глаза ввалились, синева венозной крови, как готский макияж.

- Так на ее зарплату и живем. Торговать не выйдет, хозяин сразу

выгонит. Никак с ребенком остаться не могла.

Проклятая система! Материалы передавать только с лицами.

Дела возбуждаются только после допроса потерпевшего. Так

уточнило законодательство местное руководство. «Хозяин!» так

рабами и становятся.

Свиридов подъехал к зданию центральной части полицейского

управления. Взгляд выцепил БТР за ограждением. Стоит в глубине

двора, утреннее солнце нагревает зеленую броню. Наверняка с

военным водителем прислали, штатные от буханки нос воротят, руль им выкручивать тяжело.

- Ладно, пошли. С ребенком, может, быстрее допросят. Он у

тебя как, смирный? – К грудным детям Свиридов относился с

опаской,

крохотные

тела

считал

нежизнеспособными

инопланетянами, от которых, тем не менее, можно ожидать чего

угодно.

- Смирный, смирный. – Улыбнулась Ольга.

Вместо девчушки в форме на вахте суровый автоматчик. На

погонах у Свиридова звезда между двух полосок, но

удостоверение пришлось предъявить – правила ужесточились. На

первом этаже основного здания дежурная часть, далее по коридору

двери в кабинеты штабных и тыловых руководителей. На

табличках сплошь азиатские фамилии. Испепелив взглядом

надпись «Начальник тыла Мамедов», бывший опер провел Ольгу

на лестницу. На втором этаже оперские кабинеты от следственного

отдела отделяет лестница снова на первый этаж. Там, в

пристройке, куражится дознание – в последнее время сплошь

выпускницы деревенских школ. Смуглые девушки с изумлением

на плоских лицах обнаруживают себя вершителями судеб. С

позволения начальства, конечно.