Спасённая дважды: советская теоретическая физика между философией и ядерным оружием

А. Ф. Иоффе, в условиях нарастающей двойной угрозы для развития новой перспективной области физики, считал необходимым подчёркивать и её техническую полезность, и её особую привлекательность с точки зрения диалектико-материалистической философии. В статье 1934 г. он писал: «…Задача о ядре самым настойчивым образом требует дальнейшего развития техники, перехода от тех напряжений, которые уже освоены высоковольтной техникой, от напряжений в несколько сот тысяч вольт к миллионам вольт…» [27, с. 698], см. также [28, с. 35—36].

Несколько далее в этой же статье Иоффе утверждал, что «…в области ядра больше, чем в какой-нибудь другой, приходится всё время иметь в виду возможность обнаружения новых качественных свойств и не бояться их. Мне кажется, что именно здесь должна сказаться мощь диалектического метода, лишённого этого консерватизма (т. е. „консерватизма, связанного со здравым смыслом, основанным на макроскопическом опыте прошлого“ — В. В.), метода, предсказавшего и весь ход развития современной физики… Только один диалектический метод может нас продвинуть вперёд в такой совершенно новой и передовой области, как проблема ядра…» [27, с. 698], см. также [28, с. 36].

Не вполне ясно, насколько искренен был Иоффе, превознося «мощь диалектического метода», но он твёрдо знал, что только при разумном компромиссе новой науки с официальной философией она (наука) будет защищена от поползновений идеологических охранителей. В отношении же богатых технических выходов экспериментальной ядерной физики он был, как показали последующие события, совершенно прав. Создание ускорительной и прецизионной измерительной техники потребовало интенсивного развития электроники, радиотехники, электротехники, что стало мощным ресурсом технического развития.

ЛФТИ, ГОИ, харьковский УФТИ, Институт химфизики в 30‑е гг. находились в системе ВСНХ, а затем Наркомтяжпрома, Научно-техническое управление которых возглавлял Н. И. Бухарин, который, как вспоминал Д. Д. Иваненко, нередко посещал ЛФТИ и был «относительно близок к А. Ф. Иоффе» [29, с. 284]. Поддержка Бухарина тогда значила немало[4].

В. И. Вернадский в своей замечательной работе «Научная мысль как планетное явление», написанной в 1936—1938 гг., впервые опубликованной полностью только в 1991 г., рассказывает о том, как бесцеремонно вмешивались официальные философы (или философствующие администраторы) в такую, специальную, казалось бы, очень далёкую от философских сфер, деятельность Радиевого института и Геологического комитета, как «радиоактивную методику» определения геологического возраста! «В 1934 г.,— писал он,— малообразованные философы, ставшие во главе планировки научной работы бывшего Геологического комитета, ошибочно пытались доказать путём диалектического материализма, что определение геологического возраста радиоактивным путём основано на ошибочных положениях — диалектически не доказанных. Они считали, что факты и эмпирические обобщения, на которые опирались радиогеологи, диалектически невозможны. К ним присоединились некоторые геологи, занимавшиеся философией и стоявшие во главе научного руководства Комитетом. Они задержали мою работу года на два…» [32, с. 526—527].

Вернадскому и радиогеологам в конечном счёте удалось взять верх лишь после обширной философской дискуссии, на которой присутствовало несколько сот геологов и философов (!), и ещё потому, что «философские руководители Геологического комитета оказались вскоре еретиками в официальном толковании, диалектического материализма и были удалены из Комитета…» (там же).