Спасенная с «Титаника»

– Теперь вы – americani, – повторял Анджело сыновьям, наставив на них палец. – Эта большая страна работает на вас. Не обращайте внимания, если кто-то будет вас обзывать. Вы родились настоящими американцами. Играйте в футбол, бейсбол, делайте что угодно, только держитесь подальше от ирландских попов. Церковь – это cosa femminile. Слышишь меня, Франческо? Церковь – для женщин.

В день конфирмации Фрэнки проснулся в четыре часа утра. Ему велели поститься с полуночи, ничего не есть и не пить, пока святые дары не коснутся его уст. Анджело пришел в ярость. Ребенок еще слишком мал, нельзя лишать его даже воды!

– Сегодня у меня особенный день, папа, я его очень долго ждал. А я почувствую, когда на меня снизойдет Господняя благодать? – Фрэнки, аккуратно разложивший одежду на постели, поднял глаза.

Анджело устыдился своего маловерия.

– В этом костюме ты похож на принца. Что это? – Он взял в руки широкий воротник тончайшего кружева. – Откуда это у тебя?

– Из Италии. Тетя Анна сохранила его для своих сыновей. А раньше он принадлежал дяде Сальви. Мама его выстирала.

Анджело провел рукой по воротнику, внимательно разглядывая изящную кружевную вязь. В детстве у него тоже была похожая вещь, однако не воспоминание заставило его глаза наполниться слезами, а узор – такой же, как на кружевной манжете крохотной пинетки. Нет сомнений, и то и другое сплетено в его родной деревне. Только-только начал он забывать о своем горе, как получил новое напоминание. Может быть, это знак?

Глава 69

От усталости Мэй валилась с ног. Стоял теплый денек, на рынке шла бойкая торговля, а Селвин с самого утра был не в духе. Он сидел на кухне и занимался починкой мотоциклета.

– Уберите со стола эту промасленную тряпку, мистер Форестер, тут вам не гараж, – не выдержала Мэй, глядя на испачканный пол.

– Не тарахти, женщина! – отрезал Селвин. – Не дом, а базарная площадь какая-то, ни минуты покоя.

Для Мэй Селвин – точно раскрытая книга. Сегодня у него выдался один из «черных» дней. Стоит ему выпить пинту-другую пива, как он начинает на чем свет ругать правительство: жилья для героев войны не хватает, страну довели до крайности и так далее. Чем больше Селвин пил, тем агрессивнее и убедительнее становился. От Мэй требовалось все ее мужество, чтобы в одиночку заходить в пивную и сообщать Селвину о том, что ему пора отрывать зад от стула. Она ненавидела грязные заплеванные забегаловки, где воняло табачным дымом и прокисшим пивом, как ненавидела и этот пустой, остекленелый взгляд печальных глаз Селвина.

В душе, однако, Мэй не злилась, интуитивно чувствуя его горе и боль, отчасти представляя потерянный Селвином мир. После войны он так и не вернулся на работу в юридическую контору в Бирмингеме. Мэй часто заставала Селвина неподвижно застывшим и смотрящим в поле, где паслись его старые лошади.

– Вот и меня списали со счетов, как бесполезную дряхлую клячу, – бормотал он.

– Как тебе тот парень, что обедал у нас в воскресенье, Макадам? – спросил он у Мэй в то жаркое утро. – По-моему, неплохой человек и явно положил глаз на мою сестру. Правда, в мужчинах она не больно-то разбирается.

Молодой Макадам нравился Мэй. Он прекрасно ладил с детьми. Родди, который стал учеником Денстонской приготовительной школы и всю неделю, кроме выходных, проводил в интернате, ловил каждое его слово. Селеста переписывалась с Арчи Макадамом и уже рассказала Мэй об их знакомстве на борту парохода, шедшего в Ливерпуль.

– А ты, значит, так и не рискнул взять себе жену? – как-то спросила Мэй Селвина, зная, что во время приступов депрессии этот человек невыносим, хотя по-своему симпатичен, особенно сейчас, когда шрамы от ожогов на лице зажили.

– Кому я нужен? Я даже на работе удержаться не могу. Да и к чему плодить детей в этом гнусном мире?

– Что уж тогда говорить обо мне, – усмехнулась Мэй, скрестив руки на груди.

Селвин посмотрел на нее и расхохотался.

– Вот что мне в тебе нравится: крепкая северная злость. Родди и Элла – отличные ребятки, можешь гордиться дочерью. Да ты и сама вполне еще хороша, если, конечно, кому-то нравятся такие вздорные бабенки.

– Мне принять эти слова как комплимент? – подначила Мэй.

– Как пожелаешь, только не приставай ко мне, дай спокойно похандрить.

Между ними установилась странная дружба: Мэй и Селвин то и дело подтрунивали друг над другом, отпускали шутки и остроты. Иногда эти отношения вызывали у Мэй смутную тревогу, заставляли желать большего.

С тех пор как Мэй переехала в Ред-хаус, минуло больше года, а она еще толком не изучила характер Селвина. То он выглядел отчужденным и замкнутым, а то вдруг делался разговорчивым и, казалось, был готов поделиться с ней всеми секретами. Война изломала столько жизней… Если бы Джо остался в Англии, он бы одним из первых записался в добровольцы. Возможно, сейчас от него осталась бы только медная табличка с фамилией на памятнике.