Спасенная с «Титаника»

Взгляды всех гостей обратились в ее сторону. Селеста от изумления потеряла дар речи. Неужели это действительно тот самый башмачок?..

– Сейчас или никогда, – тихо промолвила она.

Элла, раскрасневшаяся от вина, жары и потрясения, набрала в грудь воздуха.

– Нет, прошу, ничего пока не говори. Я должна убедиться.

Она встала и устремила взгляд на старуху, которая стояла на другом краю стола, держа в руках маленький башмачок.

– Я видела похожую пинетку раньше. Парная ей лежала в комплекте белья для младенца вместе с чепчиком и платьицем, отделанными таким же кружевом. Одежду достали из моря… – Голос Эллы дрогнул. – Я… больше не могу…

– Возможно ли?.. – сказал священник. – Тогда это воистину чудесный башмачок. Нонна слышала, что тут говорили?

Все посмотрели на старуху – из глаз у той текли слезы.

– Боже, я этого не вынесу, – воскликнула Элла и вскочила из-за стола.

– Погодите, постойте!

Пьеро попытался удержать ее, схватив за запястье, но она вырвалась, убежала и закрылась у себя в комнате.

Что я наделала? Тайна моей матери не для чужих ушей. Ее нужно похоронить, как любой другой секрет в женском сердце, как затонувший корабль на океанском дне. Какое странное совпадение? Неужели все это правда? И если да, что же дальше?

* * *

– Откуда ты об этом узнала, мама? Что за таинственная история?

Родди сидел в кресле, курил сигару в неровном мерцании свечей и разглядывал опустевший стол, винные пятна на скатерти, крошки миндального бисквита, скомканные салфетки.

– Я лишь утверждаю, что у нас дома в сушильном шкафу лежат детские одежки, украшенные кружевом, которые попали к нам с «Титаника». И, да, в их числе пинетка, парная этой.

– Рубашечки уже нет, – сообщила Клэр. – Я порезала ее на наряды для кукол.

– Так чьи же они? – озадаченно спросила Патти. – Не понимаю. С чего вдруг Элла умчалась?

Селеста отхлебнула кофе – сколько чашек она уже выпила? – и вздохнула. Какой необычный вечер. Все недоумевают, в чем дело, задают вопросы. Элла, ошеломленная поворотом событий, заперлась у себя и не желает выходить.

– Я была рядом, когда спасли ребенка, и верила сказанному, а сказано было, что именно капитан вытащил младенца из воды и передал в шлюпку, – задумчиво произнесла Селеста. – Мэй прижимала его к груди, как своего, это совершенно точно. Однако память – странная штука. Она способна выкинуть фокус, и человек вспомнит не только то, что видел, но и то, что лишь думает, будто видел. Сейчас я уже все забыла. Что до остального…

– О каком ребенке речь? – Патти посмотрела на Кэтлин. – Что вообще происходит?

– Мамочка, – обратился к Селесте Родди, – правильно ли мы поняли, что…

– Не знаю, ох, не знаю. Я ни в чем не уверена, но когда я взяла в руки пинетку… Нет, наверное, простое совпадение.

– Есть лишь одна вещь, которая подтвердит правду: тот самый комплект детских одежек, вернее, то, что от них осталось, – вмешался Арчи. – Удивительно, как их еще не погрызли мыши.

– В шкафу наверняка что-нибудь сохранилось, да?

Селеста перевела взор на Клэр, но та лишь пожала плечами.

– И что будем делать? – поинтересовался Родди.

– Ничего, – ответила Селеста. – Это не наша история, во всяком случае, не моя. Клэр, твоя мать сама решит, как поступить. Дайте ей время и возможность разобраться в себе. Она всегда была верна памяти Мэй. Элла все нам расскажет, когда будет готова.

– Идемте спать. Завтра нас ждет увлекательный день, – сказал Арчи.

– Я так ничего и не поняла. Что с этой пинеткой, чья она? – нетерпеливо воскликнула Патти.

– Давай дождемся завтрашнего дня, – произнес ее муж.

Глава 127

Элла проснулась. В голове витали обрывки самого причудливого сна. Она была в большом пустом доме и шла по длинной галерее, на стенах которой были развешаны картины – корабли, церкви, пейзажи. Она понимала, что находится в сокровищнице памяти; ее каблуки гулко стучали по мраморному полу, в окна и двери бился ветер. Одна из картин изображала самолет, скользящий над морем, другая – огромный тонущий пароход. Элла почувствовала во рту вкус соленой воды, ощутила ледяное дыхание океана. Она заколотила руками по волнам, отчаянно пытаясь удержаться на поверхности, а потом поплыла вдоль нескончаемой галереи – вперед, к укромному уголку, из которого вышла женщина и с улыбкой открыла ей дверь. Лицо женщины было знакомо Элле, она любила и помнила его всю жизнь. Мэй кивала, улыбалась и, держа дверь открытой, жестом звала ее к себе, к безопасности и дневному свету.

Элла встала с постели и пошла в комнату Клэр.

– Теперь ты все знаешь, – вздохнула она, лежа рядом с дочерью. – Поверь, я давно хотела рассказать тебе, но боялась расстроить. Если бы не та пинетка вчера за столом…

– Думаешь, башмачки парные?

– По крайней мере, они очень похожи. Есть только один способ выяснить это.