Спасенная с «Титаника»

Из открытых окон тянуло дымом костров, и когда она, шаркая, обходила вокруг больницы, сухие листья хрустели под башмаками, будто толченое стекло. Пальцы распухли и перестали гнуться, поэтому, сидя в рабочей комнате, Мэй лишь смотрела, как другие плетут корзины. Она не могла сосредоточиться ни на вязании, ни на набивке мягких игрушек. Время от времени сестра уговаривала ее заняться чем-нибудь полезным.

– Не могу, – жаловалась Мэй. – Руки не слушаются.

Все происходило словно в замедленном темпе. Мэй наблюдала за женщиной, которая плела кружева при помощи заостренных палочек: склонившись над валиком, она сосредоточенно переплетала нити, не обращая внимания на зрительницу. Если бы и Мэй могла с головой уйти в какое-нибудь занятие…

Она теребила катушки с намотанными на них нитками и видела себя совсем юной девочкой, полной надежд, слышала щелканье станков, разговоры товарок, перекрикивающих шум машин. Она снова была на бумагопрядильной фабрике, молодая, энергичная, верящая в любовь и светлое будущее. Куда делась та девушка? Кто эта грязная старуха, сгорбленная от горя?

– Не хотите попробовать? – спросила сестра, подводя ее к месту, с которого можно было наблюдать, как создаются кружева. Хлопчатобумажные нити послушно следовали за коклюшками, и кружево выплеталось так незаметно, так волшебно!.. Ритмичное мелькание катушек и палочек заворожило Мэй, загипнотизировало взгляд. Она подумала о сетях, что ткут пауки: тонких, прозрачных, с широкими проемами между нитями. Ее разум – точно отрез кружева, в нем тоже много дырчатых проемов и узелков. Джо и Элен, Элла, океан и та роковая ночь. Закончатся ли когда-нибудь кошмары?

Как теперь разобраться в себе? Она слишком утомлена и объята страхом. Зато она может переплетать нити, создавая что-то новое. Мэй сидела и внимательно смотрела на тонкие заостренные коклюшки, которые порхали над валиком, словно чьи-то изящные пальцы. Да, она тоже попробует.

Позже, гуляя вокруг внешнего корпуса лечебницы, Мэй вдруг поняла, что больница Святого Матфея – не такое уж страшное место. Здание величественно высилось над округой, точно замок, вырастающий из тумана, и Мэй испытала благоговейный трепет перед его огромными размерами. Она слыхала о нем, но никогда не видела. Здесь ей не нужно задумываться о грядущем дне и готовить еду, можно просто сидеть в большой столовой и есть, что подадут. Конечно, ей поручают какую-то несложную работу, однако остается много времени, когда она может сидеть с коклюшками и плести узоры из нитей, обучаясь новому ремеслу, которое расслабляет ее негнущиеся пальцы.

Жизнь здесь похожа на сон и столь же нереальна. Мэй выдернули из действительности и поместили в этот замок, чтобы она обрела покой, но за его пределами осталось дитя, о котором она обязана заботиться.

Элла не заслуживает такой участи. Она всего лишь ребенок, сбитый с толку и напуганный, а теперь еще и по-настоящему осиротевший. Кто присматривает за ней? Если бы не проклятая усталость, если бы не тяжесть в руках и ногах… А может, Элле лучше без нее? Кому нужна такая мать?

* * *

В течение нескольких недель после печально закончившейся поездки на морское побережье все в школе относились к Элле с большим вниманием и заботой. Казалось, рядом с ней люди ходят на цыпочках, как будто у нее на груди висит табличка: «Ее мать упекли в дурдом. Она осталась одна, так что нечего пялиться». На самом деле все было не так. Хейзел была очень добра к Элле, а миссис Перрингс разрешила пожить с ними, поставив в спальню дочери раскладушку. Элла не понимала, почему маму увезли со связанными руками, почему держат взаперти в больнице для умалишенных и почему ее нельзя навещать. Миссис Перрингс пыталась объяснить:

– Ей нужен покой, милая. Она пережила сильное потрясение. Вид моря напомнил ей о твоем отце и о том, что он утонул. Врачи о ней позаботятся. Твоя мама не хотела бы, чтобы ты запустила учебу. Я заходила в колледж и к канонику Форестеру. Маму навещают, делают для нее все, что нужно. Не беспокойся, мы будем забирать ее почту, а тебе купим кое-какие необходимые вещи.

Эллу интересовал только один вопрос:

– Сколько она еще там пробудет?

– До тех пор, пока врачи не решат, что она поправилась и может вернуться домой. Будь спокойна, ты на время останешься у нас, а там посмотрим, как пойдет дело.

Элле нравилось ходить в школу вместе с Хейзел, а стоило ей загрустить, как мисс Парри тотчас придумывала для нее какое-нибудь задание. Элла скучала по парку Ломбард-Гарденс и виду, что открывался из окна ее комнаты на пруд Стоу. Службы в соборе она не посещала, так как Перрингсы были методистами, и по воскресеньям Элла ходила с ними в их церковь на Тэмуорт-стрит – там никто не знал, где находится Мэй.

Дни превращались в недели, и постепенно Элла начала привыкать к жизни с новой «сестрой», ее матерью и солдатом-дядей Джорджем.