Спасенное сокровище

Это прозвучало так жалобно и просительно, что полицейский не мог удержаться от улыбки. Он еще раз огляделся, не идет ли кто, но в сгущавшихся сумерках дорога выглядела такой пустынной, что он наконец решился. «Пойду-ка узнаю, чего от меня хочет этот сорванец», — подумал он и не спеша побрел через дорогу.

Ворота рудника остались без охраны.

Это и был как раз тот момент, которого с нетерпением ждал Отто Брозовский. Он выскочил из канавы и, пригнувшись, побежал к воротам. Позади он слышал проклятия полицейских и тоненький голосок Петера, распевавшего: «Ах, мой милый Августин, Августин…»

У широкой лестницы, ведущей к верхней приемной площадке, собрались горняки, усталые после работы, с посеревшими, осунувшимися лицами. На площадке слышались удары колокола и лязг решеток. Одна подъемная клеть за другой привозила наверх горняков. Тяжелыми шагами они спускались по лестнице и присоединялись к собравшимся. У некоторых на касках еще светились лампы.

Словно из-под земли, среди рабочих появился Отто Брозовский.

— Брозовский! — пронеслось из уст в уста.

— Как ты сюда попал? — удивился Карл Тиле. — Ведь «зеленые» торчат у ворот, как столбы.

— «Зеленые»! Да они вовсе не ворота охраняют, а деревья, чтобы, чего доброго, какой-нибудь мальчишка не нарвал горсти вишен.

Все столпились вокруг Брозовского. Каждое слово его короткой речи было ясным и доходчивым. И вот один из членов профсоюзного комитета задал решающий вопрос:

— Кто за стачку?

Неторопливо и уверенно поднимались руки — сильные, мозолистые, загрубелые руки, привыкшие держать молоток и толкать вагонетку.

— Мы бастуем!

Тут же был выбран стачечный комитет.

Когда полиция узнала, что Брозовский, вопреки специальному распоряжению дирекции, пробрался на рудник, было уже поздно, — с толпой горняков Брозовский покинул шахту.

Три дня пролежал Петер в кровати, потому что полицейские в конце концов стащили его с дерева и изрядно вздули.

Но каждый день его навещал Отто Брозовский.

— Ах ты, плутишка! — смеясь, говорил он и клал Петеру на кровать пакетик конфет.

Ни грамма меди

В понедельник все должно было решиться.

Когда солнце поднялось над горизонтом и озарило мягким светом мирно спящие города и поселки Мансфельда, на дорогу, ведущую к руднику «Вицтум», вышел рабочий пикет.

Там, где дорога поворачивала к руднику, пикетчики остановились и присели на обочине. Немного спустя к ним подъехал велосипедист.

— Глюкауф! — весело крикнул он и затормозил.

— Глюкауф! — отозвались пикетчики.

— Ну как там у вас? — спросил долговязый Карл Тиле.

— Пока тихо, — ответил горняк. — На всех улицах выставлены стачечные пикеты.

Тиле двинулся дальше.

Вскоре показался еще один велосипедист. Карл и его расспросил о положении в поселках.

— Хорошо, — сказал тот, — наши стоят на постах. Но и начальство не дремлет. На всех предприятиях удвоена охрана. Куда ни плюнь — везде полиция!

— Привет ребятам! — крикнули пикетчики ему вслед.

Прошло еще немного времени, и снова по дороге проехал велосипедист. Но он не остановился и даже не поздоровался.

— Этому, видно, некогда, — проворчал Вальтер Гирт.

— Связной с особым заданием, — предположил кто-то.

Вдруг стволовой Ленерт ударил себя по лбу.

— Связной? — завопил он и вскочил. — Кто это выдумал? Мерзавец едет на работу!

Вальтер бросился за велосипедистом, который катил прямо к воротам рудника.

— Эй, друг! — закричал он.

Но тот не слышал или сделал вид, что не слышит. Вальтер вернулся повесив голову.

— Ну, дали же мы маху. Хороши пикетчики, нечего сказать.

Между тем солнце поднялось уже высоко.

— Должно быть, скоро шесть, — промолвил один из горняков. — Сейчас начнется.

Показалась большая группа велосипедистов. Спицы колес блестели на солнце. Стачечный пикет цепью развернулся поперек дороги.

— Доброе утро, товарищи! — сказал Карл Тиле. — Здесь сегодня проезда нет.

— В чем дело? — громко и вызывающе спросил кто-то.

— Мы бастуем!

Рабочие заколебались; некоторые уже готовы были повернуть обратно, как вдруг кто-то закричал:

— А мы не желаем! К чему нам бастовать? Ничего мы этим не выиграем, только начальство обозлим, еще хуже будет. А ну, ребята, живо на работу!

Но пикетчики, ухватившись за рули велосипедов, пытались убедить рабочих:

— Неужели вы хотите стать штрейкбрехерами?

И снова большинство уже соглашалось повернуть назад, но в это время Вальтер Гирт в запальчивости крикнул:

— Да вы просто рабы капитала, для вас даже доброго слова жалко. Наломать вам шею, и все тут.

— Ах так! — взорвался один из велосипедистов. — Рабы капитала? А ну, сбивай их с ног!

Горняки попытались вскочить на велосипеды, но пикетчики только крепче уцепились за рули.

Началась страшная сумятица. Кому-то колесом отдавили ногу, кому-то подбили глаз и рассекли губу. Спор разгорелся отчаянный.

Август Геллер, не выпуская из рук руля, горячо уговаривал владельца велосипеда:

— Оставь, друг, не будь дураком. Мы должны держаться все вместе. Не хочешь же ты всю жизнь голодать. Подумай о своей жене и детях.

Спокойный, рассудительный тон Августа образумил горняка.