Спаси меня…

Я подскочила к двери, но засов снаружи уже лязгнул. Я начала орать и колотить в дверь:

– Эй!!! Выпусти меня!!!

Я стучала и орала, но никто не пришёл и не ответил. Я села на кровать и осмотрелась. Окон нет. Освещение совсем тусклое – полумрак. Помещение похоже на железную коробку, стены и потолок железные, пол бетонный. В одном углу кровать. В другом туалет и раковина. И больше ничего.

Через какое-то время начался озноб.

– Начинается ломка… Дерьмо! – пробормотала я самой себе.

Решила попробовать привлечь внимание этого чудища еще раз. И проорала в дверь:

– У меня ломка! Выпусти меня!!! – в ответ – тишина.

Перспектива валяться с ломкой взаперти меня напугала. Мой рюкзак остался на крыше, с которой я прыгнула. При себе у меня вообще ничего.

Не знаю сколько прошло времени… Меня знобило. Бросало то в смех, то в слёзы. Когда казалось, что я тут сдохну, я пробовала орать и бить в дверь. Но никто не приходил. Я разбила руки в кровь. Но мне было плевать. Мысль о предстоящем ввергла меня в панический ужас. Я ходила туда сюда. Садилась, вставала. Орала. Кидалась на дверь. Потом меня стало рвать. Пока было чем, было сносно, а потом стало совсем невыносимо. Я просто легла на унитаз и не уходила от него.

Когда силы стали оставлять меня, я упала на пол рядом с унитазом. Последней мыслью было: «Лучше бы я сдохла».

Я почувствовала невесомость, что тело отрывается от пола. Почти в беспамятстве была мысль: «Я умерла и покидаю своё тело».

– Всё будет хорошо… Вот так… – звучали чьи-то слова сквозь пелену безсознания.

Моего лица коснулось что-то прохладное. Потом шеи и груди. И рук.

«Кажется, он обрабатывает мои руки. Больно…» – выдал мой затуманенный мозг.

Я застонала.

– Чш-ш-ш-ш…

От этого звука я провалилась в забытье.

Очнулась. Лежу на кровати. Стала переворачиваться, сил нет.

Сначала на спину. Глаза открываются с трудом. Железный потолок.

«Всё еще тут…» – промелькнуло в мыслях.

На другой бок. Передо мной на стуле поднос с графином и стаканом. И что-то в тарелке. При мысли о еде, снова затошнило.

Еле-еле нашла силы налить воды. Сделала пару глотков. Стало дурно, но не вырвало. Упала назад на кровать.

– Выпусти меня, – прошептала я, и отключилась.

Проснулась снова. От того, что сердце стучало, как бешеное. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Перед глазами все плыло и кружилось. А потом появилась боль…

Тело ломало, будто каждая кость сломана, а суставы вывихнуты. Я почувствовала, как по щекам потекли слёзы. И услышала свой стон. А за этим чужие голоса:

– Что с ней?

– Абстинентный синдром.

– Сделайте так, чтобы это прекратилось.

Кажется, первый собеседник – это тот, кто меня сюда посадил, а второй – врач, потому что манера разговора врачебная, и появился запах медикаментов.

Я почувствовала, как кровать прогнулась. Потом мои щеки стали вытирать.

– Что это?

– Капельницы. Они помогут ей.

– Хорошо… И надо на руках ей повязки поменять. Она руки до крови разбила.

– Хорошо. Давно она тут?

– Три дня.

Снова прикосновения к лицу. Я открыла глаза. Надо мной нависло лицо. Почему оно мне знакомо?

Я закрыла глаза и перед ними всплыла картинка. Столовая. Он сидит за самым дальним столом. Один. И смотрит на меня. Как и все. Но только он один не смеётся. Наоборот, выглядит злым. Глаза будто светятся… Не знаю как его зовут. Он, кажется, из выпускного класса. Резко всё исчезло.

А дальше…

Белый свет. Такой яркий. Это похоже на эйфорию. Я движусь. Очень быстро. И также быстро врываюсь в темноту. И снова эти кошмары…

ГЛАВА 3

*** Год назад ***

Меня зовут Катя Меньшова. Мне семнадцать лет. Я родилась и выросла в Сочи. Моя мама умерла при родах. Меня растил отец. Год назад он умер от рака.

Сначала я ухаживала за отцом, а потом организовывала его похороны.

Он предупредил меня, что у нас нет родственников, кто сможет взять меня. Не знаю, что было видеть тяжелее. Что он умирает или боль в его глазах от того, что он оставляет меня одну.

На похоронах были коллеги отца. И я. Слёз не было, пока земля не стала ударяться о крышку гроба. В этот момент пришло понимание, что я осталась одна, больше у меня никого нет…

После похорон опека стала заниматься моим устройством. На мои возражения, что я справлюсь сама, конечно, никто не реагировал. Они пытались отдать меня единственной бабушке – матери моего отца. Но она отказалась. Они с отцом не ладили и никогда не общались, сколько я себя помню.

Бабуля оказалась с сюрпризом. Узнав, что отец завещал квартиру и небольшие сбережения мне, а её исключил из наследников, она попыталась оспорить завещание. Но у неё ничего не вышло.

Я попала в детский дом. Надеялась, что продержусь два года, а потом буду жить сама по себе. Год я прожила в детдоме. А потом приехали какие-то американцы и решили удочерить меня. Все вокруг так радовались. Я еду в Америку. Уж теперь-то заживу…

Но сказка рухнула прямо в день приезда в Америку…

Снаружи обычный дом. Видно, что не дом богатых, но и не развалина. Внутри пыль и бардак, мрачная и угрюмая обстановка. Мебель только основная. На стенах облупившаяся краска или выцветшие и порванные обои.