Спаси меня от одиночества (СИ)

Малышев, хмуря лоб, что-то показывает, постоянно оборачиваясь на дом, в котором уже скрылись приехавшие. Достаёт телефон и раздражённо сбрасывает звонок. Снова принимается давать объяснения сотрудникам полиции, пока я, в нескольких метрах от всех, успокаиваю истерику мамы Ники.

— Жива, — поймав мой немой взгляд, друг подтверждает сказанное поднятым вверх пальцем.

— Ваша дочь жива, — повторяю, чувствуя невероятное облегчение.

***

В приёмном покое пусто.

Скучающая дежурная медсестра дремлет, положив голову на локоть.

Я полирую спиной стену, не находя себе места.

Девочку с подругой увезли на осмотр. Ника и мама, естественно, отправились с ними.

Кешу тоже забрали. Друг пыхтел и пытался протестовать, но колотая рана в боку требовала врачебного вмешательства.

Как оказалось, в оборудованном подвале дома давно уже был притон для тех, кто устал от суеты. Это не моя формулировка, если что. А похожего на скелет, обтянутой кожей, подростка. Именно он всадил Малышеву нож, когда тот ворвался в вонючее помещение и потребовал показал, где Вика.

И именно он под ником DEXX переписывался с девочками, обещая, что поможет и утешит. А обиженному на белый свет ребенку только и нужна была поддержка.

Не знаю, что было с матерью, пока в карете скорой помощи их везли сюда. А Ника рыдала без остановки. Она и Кеша ехали со мной.

Друг обнимал хрупкие плечи и успокаивал, а я…

Сжимал руль до скрипа кожи и крошил собственные зубы. Если бы не рана, за руль сел бы Иннокентий, а я… Я бы мог прижать к себе и спрятать. От всех спрятать.

В короткое мгновение этой ночи пришло абсолютное понимание: эта девочка не просто проходящая в моей жизни.

— Кто с Меккер?

Зычный голос врача в зеленом костюме и забавной шапочке на затылке оглядывает пустой зал взглядом и, засунув руки в карманы, разворачивается.

Я реагирую не сразу, ведь фамилию Ники слышал всего один раз и то не очень чётко.

— Подождите, — отмираю. — я.

Док дожидается, пока я сравняюсь с ним. Изучает.

— Кем приходитесь?

— Я сопровождал их, — пытаюсь улыбнуться, но выходит криво. — Если какие-то финансовые вопросы…

Лезу в карман за телефоном, лихорадочно вспоминая, сколько с собой наличных. Не уверен, что здесь принимают карты.

— Расслабьтесь. У матери с собой полис. Девочку старшую надо домой забрать. Ей вкололи успокоительное, уснула.

Врач говорит неохотно и отрывисто, но для меня важно, что суть доносит. На уточнение деталей будет время.

— Заберу. Что с Викторией и второй? Подругой?

— Завтра точнее узнаешь у лечащего, — переходит на «ты». Но я и не против. — Забирай свою девушку и отдыхайте. Утром подъедете к лечащему врачу.

Согласно киваю, давая понять, что принял к сведению. Иду следом, пытаясь не упустить даваемые рекомендации.

— Сюда? — уточняет, прежде чем распахнуть дверь в кабинет.

Судя по обстановке, это смотровой кабинет или что-то похожее. Стол, стеклянные шкафы вдоль стен, кушетка. На кушетке, повернувшись на бок, спит Ника.

Свет приглушён, но и его хватает, чтобы рассмотреть заострившиеся черты лица, припухшие веки и ярко выделяющиеся веснушки на бледном лице.

— Она крепко спит? — примериваюсь, как лучше поступить. Взять на руки или разбудить.

— Думаю, да.

Приблизившись, просовываю руки под голову и колени, поднимая маленькую рыжую красавицу.

Прижимаю к своей груди, зарываясь носом в растрёпанные волосы. Док снисходительно усмехается, провожая. А я…

Я чувствую ускоряющийся разгон сердца и тону, сам пока не понимая, насколько глубоко.

Глава 27. Антон.

Не знаю как, но откидываю спинку переднего сиденья, чтобы уложить Нику с комфортом. Под голову подкладываю ей свою куртку и регулирую печку, потому что девочка вздрагивает и что-то бормочет неразборчиво. Тачка на автозапуске успела прогреться, но мне кажется, что этого недостаточно.

Пользуясь возможностью, любуюсь. Отодвигаю от лица прилипшие пряди рыжих волос. Чёрт! Ещё пара минут, и я начну считать веснушки, отвечаю.

Призвав остатки совести, закрываю дверь почти бесшумно и огибаю машину, занимая своё место.

Вопрос серьёзный: куда везти своё сокровище?

Я мог бы узнать адрес из документов, покопавшись в Никиной сумке. Видел, куда она его засовывала, предъявив в приёмном покое. Мог бы пробить по своим каналам, ведь теперь знаю фамилию. Но не делаю этого.

Разум твердит, что дома ей было бы спокойнее, однако… Положа руку на сердце, я просто не могу сейчас её оставить одну. А идти к ней домой, понятия не имея, с кем она живёт… Может, там бабка с дедом, отец, который постоянно звонил и докладывал матери девочек, что летит.

Взвешивая «за» и «против» некоторое время сижу в салоне и бездумно смотрю на капли воды, бегущие по лобовому стеклу. Не знаю, чего жду. Может быть, какого-то толчка или знака, позволившего бы принять верное решение.

Тишину разбавляет урчание мотора, Никино частое дыхание и телефонный звонок.

— Малышев, тебе врач прописал покой и сон. Чего надо?

— Ника с тобой?

В груди под рёбрами начинает ныть. Один невинный и логичный вопрос, а я ощущаю начинающуюся буру.

— Со мной. Спит.

— Вы где?