Спаси меня от себя

Не проходит и пары секунд, как телефон оживляется, но радость смеянеется кислой миной.

— Привет, дружище, если ты не звонишь мне для того, чтобы дать отпуск на месяц, то даже не вздумай продолжать.

Боря шумно выдыхает, и я с ужасом осознаю, что, кажется, мне сегодня крышка.

— Андрей, выйди сегодня на дежурство, пожалуйста. Сегодня день Рождения Миши должен был быть, и Аня немного не в себе. Не могу оставить ее одну, даже не так — не хочу оставлять ее одну.

И сразу же сдуваюсь, как только что проткнутый шарик из жарких фантазий на этот вечер. Я, рука и больное воображение. Эх, ну вот надо было так вляпаться Боре, что дальше Ани не видит ничего? По-хорошему, конечно, я ему завидую, но прямо сейчас радость как-то не плещет из каждой дырки. Совсем нет.

— А что взамен? Гарем из восточных красавиц?

— Для тебя хоть два.

И как-то мой дорогой дружок внизу не слишком оживляется на такую перспективку, а вот стоит мне воскресить, да, что греха таить, просто моргнуть лишний раз и увидеть ту девчонку, как он снова дергается. Сидеть, я сказал!

Профессионально дрессирую член, ве-ли-ко-леп-но. Если дела в клинике пойдут тяжко, буду как Куклачев только с писюнами.

— Борь, без вопросов. Я твой раб на эти сутки, буду спасать жизни в поте лица.

— Ага, одеяло у меня на верхней полке, подушка на нижней. Бывай.

Настоящий друг всегда зрит в корень моих проблем и с полуслова понимает.

И раз дальше заниматься страдашками у меня не выйдет, я пытаюсь преобразить свою «морду лица», как говорил мой дедушка, до умопомрачительного состояния, чтобы больные воскресали от одного лишь взора, а я лишь тянул лыбу. Мечты.

****************

7 часов вечера, суббота, а я еду на дежурство. Есть в этом мире еще что-то более несправедливое? Думаю, только то, что на самом деле мне чертовски нравится моя работа. Так нравится, что я до трясучки готов проводить время в операционных. А почему?

А потому что несмотря на то, что я тот еще пиздюк, свою работу делаю хорошо. В университете не пас задних, а с большим желанием впитывал любую информацию, и несмотря на случавшиеся тусовки, на парах был как штык. О чем, конечно, многие слагали легенды обо мне — как такой расхлябанный пацан мог быть настолько талантливым и вытянуть на повышенную стипендию. И это в меде и без связей!

Фотографическая память да, но были еще титанический труд и желание не стать первым слоупком курса. А может и моя педантичная семейка сыграла тогда свою роль, кто там сейчас скажет наверняка.

— Андрей Андреевич, а вы… — Маша шокированно рассматривает мою помятую рожу и странно улыбается, — разве на дежурстве?

— Машенька, сегодня я весь твой, так что радуйся. Расслабишь булки немного, а то Боря затянул ошейник у вас на шее, хрен распустишь.

Девушка сдавленно смеется и пытается прикрыть этот казус рукой, ведь где это видано — смеяться над начальством с начальством.

— Я у себя, бахну кофейку, иначе мозг вытечет через ухо.

Но не успеваю ступить и шагу, как звук сирен вонзается в мою многострадальную голову.

Знакомые лица врываются в распахнутые двери и в клинику ввозят тяжелораненых на ходу вопя:

— Авария, лобовое столкновение на малой скорости, все живы. Девушка, возраст около 20, документов при себе нет. Предположительно подозрение на повреждение шейного, сотрясение мозга. Множественные незначительные травмы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой взгляд приковывается к девушке, и глаза мгновенно наливаются кровью, потому что в этой пострадавшей я вижу ту самую девушку из бара, ту самую, что видел на улице сегодня утром. Дыхание перехватывает — таких совпадений не бывает.

Разбитая губа и бледная кожа, настолько бледная, что смахивает на мертвеца.

Но какая она красивая. Разве законно быть такой красавицей? Даже в таком состоянии девушка представляет собой неземное божество. Глаз цепляется за слегка порванное в районе груди, полной и сочной, сногсшибательное платье. Это замечаю не только я.

Сам не понимаю, как оказалось, что я подхожу вплотную. Не замечаю и не хочу анализировать.

Отчего один лишь гнев далее руководит мной и заставляет укрыть девушку по самую шею. Злобно пялюсь на медбрата в желании выколоть ему глаза.

От злости за то, что она могла пострадать, кровь стынет в жилах. Спокойствие и шуточки вмиг испаряются из приемного.

— 9 по Глазго, — добавляет второй врач скорой, пока мы перекладываем девушку на носилки.

— Кто второй?

Кто эта падаль? Чувствую, что виноват во всем он, мужик на соседней койке.

Она слишком светлая…слишком.

— Бачинский, я что, Ванга? Не было документов при них, так что дальше разговор исключительно с полицией.

Бригада из реанимации уже на месте, но я даю отмашку главному.

— Я сам займусь ею, второго забирай, Саш.

— Андрей, прекрати, это мое дежурство!

— Я сказал, что беру больную на себя, — вызверяюсь окончательно. Сиди на попе смирно, твою мать.

Не отдам я тебя теперь никому, девочка.

Глава 7