Спаси меня. Сними маску (СИ)

– Пока все звучит, как сказка, – произнес Александр, когда Николь замолчала.

– Поначалу, так и было. Его родители так и не приняли меня в семью. Они постоянно говорили Вадиму что-нибудь плохое обо мне. Неоднократно намекали, что я не в институт хожу, а по мужикам шляюсь. Постоянно говорили, что я неспроста не хочу детей. А я всего лишь просила дать мне закончить институт. Где-то через год Вадим не выдержал давления со стороны родителей и начал выпивать. Сначала немного, потом больше и больше. В какой-то момент он перестал вообще приходить трезвым домой, а меня начал считать потаскухой, которая пошла по стопам матери. У меня ведь в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. Дальше он начал употреблять наркотики. С каждым днем все становилось хуже. Он начал поднимать на меня руку, а иногда не останавливался на этом.

Саша налил еще бокал виски и протянул девушке. Свой же выпил в один глоток. У него мурашки идут по телу от этой истории.

– Почему ты не уходила от него?

– Сначала верила, что все это временно. Думала, что мой Вадим еще вернется ко мне. Я отказывалась даже думать, что наша любовь так закончится. Потом, однажды, высказала желание развестись. После этого неделю не могла встать с кровати и дойти дальше, чем до туалета. Так он мне объяснил, что мне не стоит даже пытаться его бросить. И я правда боялась даже пробовать уйти. С деньгами его родителей он бы быстро меня нашел.

– Но вы же в итоге развелись.

– Однажды я нашла пакетик с порошком. Мне тогда настолько надоело так жить, что я смыла его весь в унитаз. Решила, что пусть он лучше меня убьет, чем я еще хоть день так проживу. Мне казалось, что корень проблемы в наркотиках, – Николь опустошила бокал и продолжила говорить. – Обнаружив пропажу, Вадим взбесился. Он наносил удары без остановок. Я попробовала убежать, даже не успев понять, откуда во мне проснулся этот порыв. Он догнал меня на кухне. До сих пор помню его помутневший взгляд. Не знаю, как так вышло, ведь ничего вокруг не видела, но почувствовала ужасную боль в животе, после которой в той же области почувствовала, как начало расходиться тепло. Честно, в тот момент я была уверена, что умираю. Когда глаза начали закрываться, все, о чем я подумала:«Наконец–то я свободна». Очнулась уже в больнице. Там мне рассказали, что Вадим вонзил в меня нож. Потом в его мозгу, видимо, что-то щелкнуло, и он попытался сбежать. Мне повезло, его увидели соседи. Их смутило, что на его одежде кровь, и он убегает. Вызвали полицию и, на всякий случай, скорую. Если бы не они, я бы в тот день умерла.

– Я не знаю, что сказать…

– В больнице я узнала, что была беременна… Десять недель… Тогда, за несколько секунд, у меня промелькнуло миллион мыслей. Сначала непонимание, как я смогла забеременеть. Потом осознание, что это произошло во время последнего изнасилования. Следом чувство счастья, что у меня будет ребенок, и плевать каким образом наступила беременность. А позже до меня дошли слова врача:«Была беременна». Из-за ножевого ранения я потеряла много крови. Врачи сделали срочную операцию. Они с трудом меня с того света достали, а сохранить беременность вообще не было шансов. Нож попал точно в цель… На мой вопрос, смогу ли я еще иметь детей, получила сочувствующий взгляд и ответ:«В своей практике я видел много чудес». Вадиму дали восемь лет. Он что-то кричал мне после зачтения приговора, но я не стала слушать и убежала.

Тишина. Николь глубоко в своих воспоминаниях, а Александр не знает, что сказать или сделать.

Он смотрит на Николь и поражается. Как этот человек после всего произошедшего еще умеет улыбаться, хоть и фальшиво. У него бы не хватило на это сил. А она еще и осталась хорошим человеком. Не стала озлобленной на весь мир, не схватилась за бутылку. Всего-навсего решила поставить точку в своей личной жизни.

Александру кажется, что он бы на ее месте возненавидел всех женщин, и каждый день старался бы забыться на дне бутылки виски. Это – как минимум. Но на самом деле, никто не может точно сказать, как бы он поступил. Предполагать можно одно, а оказавшись в такой ситуации, поступить совершенно по-другому.

– Как давно это было?

– Шесть лет назад.

– Давно он начал тебе писать?

– Сегодня первый раз.

– Почему ты столько лет держала все в себе и ни с кем не говорила об этом? Удивлен, что ты вообще с ума не сошла.

– Не думаю, что есть смысл делиться таким…

– А как же твои друзья, с которыми ты росла? Почему к ним не поехала после всего?

– Вадим в свое время настоял, чтобы мы прекратили общаться. Я, ради брака, пошла у него на поводу.

– Он объяснил, почему против вашего общения?

Николь стыдно. Ей мерзко произносить это. Но правда есть правда, даже такая.

– Да, объяснил:«Не нужно общаться с детдомовским отродьем». Больше не спрашивай меня об этом. Я знаю, что была дурой, и все это ужасно.