Спаси мою душу

— Любовь — не биохимия. Гормоны лишь подтверждают ее существование на биохимическом уровне. Вам ли, доктор, не знать, что так можно рассмотреть любое чувство.

Медбрат отсоединил аппараты и собрался было покинуть операционную вслед за коллегой, увезшим на каталке мертвую, но ученый остановил его требованием усыпить живого пациента тиопенталом натрия. Людская благодарность — смерть, даже если подарить им все краски мира.

Олесь захохотал. Его надули, разыграли наивного. Он доверился Лилии, доверился ученому, ведь думал, что это сотрудничество. Нет, с людьми сотрудничать невозможно. Они всегда будут использовать и только использовать, а в благодарность отнимать жизнь.

Что еще хуже — Олесь убедил себя, что спасет мир. Люди научатся любить. Войны прекратятся. Земля перестанет быть адом. Ничего из того, во что он поверил, не будет!

Медбрат поднес лоток с наполненным шприцем. Жгут лег на левое плечо.

— Сжимай кулак, — серо потребовал он.

Олесь слушаться не стал. Он напрягся и заерзал в попытках вырваться.

— Лилия! Помоги! Лилия! — его ослепили слезы. Предплечья коснулся наспиртованный шарик. Олесь говорил быстро: — Лилия, пожалуйста! Что ты смотришь на меня безразлично? Ты же знаешь, что смотрела бы по-другому. Все смотрели бы по-другому! Согласись на переливание. Я могу, я верю. Дайте мне шанс. Лилия, ты боишься рискнуть? Риск того стоит, ведь жизнь без любви — не жизнь!

Игла вошла в вену. В тот же момент Лилия остановила медбрата.

— Успеешь, — сказала она ему. — Как заявил один великий мыслитель, надо искать не риск в шансе, а шанс в риске.

На секунду Олесь задержал дыхание, нервно поглядывая на окружающих. Неужели ему дадут шанс? Он почувствовал, как игла выходит из вены, и с облегчением выдохнул.

Летняя жара не намеревалась уходить, хотя август приближался к концу. Тридцать три градуса за окном и общая слабость заставляли Олеся отлеживаться под вентилятором. Палата, в которую его поместили, вызывала у него тоску по дому. Хотя дома у него не… было? Брови свелись в задумчивости. Если дом — место, где всегда комфортно, значит ли, что им является любое место, где есть друзья?

Третий день он находился в лаборатории. Его миссия успешно выполнялась. Жадные до любви работники Министерства борьбы с магами спешили получить свою порцию. Радик Рустамович выяснил, что достаточно пяти миллиграмм для передачи чувства. Поначалу оно не замечается, но затем, на третий день, разрастается и дает о себе знать в выработке гормонов.

Потянувшись в кровати, Олесь расплылся в счастливой ухмылке. Все-то им, людям, гормоны да гормоны. Любовь не в них проявляется, а в измененной душе. Для Лисицыных, к примеру, новое, не испытываемое ранее, чувство стало ужасным наказанием. Каково осознать, что к тем многим, кого ты мучил и убивал, начинаешь сострадать, раскаиваться в глупостях? Катерина и Алексей теперь осознают.

Любовь в самом деле изменяет мышление. Меняет человека. Десятки благодарных работников Министерства завалили палату подарками. Олесь уже полюбил этих людей. Людей ли? Ведь он передал им и веру, а вера способна сотворить чанк.

Вчера вечером он, примостившись у тумбочки, читал открытки. В каждой он находил раскаяние, мольбы простить им магоненавистничество. Надежда на скорое светлое будущее витала рядом с Олесем.

В дверь постучали. Мягкими шагами вкралась Лилия в деловом костюме янтарного оттенка. Ее глаза улыбались хорошими новостями. Она ездила в лагерь, чтобы определить последствия минувшей борьбы. Матвей за прошедшие три дня успел стать заместителем лидера. Катя и Лейсана были живы. Олесю ничего более для счастья и не нужно было.

— Они рвались приехать, — Лилия позволила себе сесть рядом.

— Так что я их не вижу?

— Нельзя рисковать. Пусть в Министерстве разберутся с преследованием магов, прежде чем позволять членам лагеря выходить за дозволенные пределы. Лагерь я восстановила, его не тронут. Думаю, победа за нами. За тобой.

С минуту Лилия молчала. Олесь знал, что у нее, как и у многих других, накопились вопросы.

— И все же, колись, в чем секрет? — наконец спросила она. — Неужели все дело в утерянном чанке? Или энергия веры «затвердела», стала чанком… м-м-м… веры? То есть ты поверил, что подаришь любовь миру — все благодаря этому? И появятся ли у людей способности?

— Можно я пропущу вопросы? Я устал думать, а мне еще нужно сдать кровь многим-многим лю… — внезапный приступ кашля заставил Олеся прикрыть рот и опустить стыдливый взгляд.

— Боже… — прошептала Лилия. — Ты умираешь!

Подавив кашель, Олесь слегка приподнял уголки губ.

— Или зачинаюсь на Норадвсептицхуме. Знаешь, почему на самом деле люди, обретя чувство, умирали в первые же дни? Потому что они не успевали кого-нибудь полюбить так, как я Матвея. Любовь к кому-то определенному исцеляет. Она — щит, а вера — оружие. И я не умру, пока во мне остается хоть капля ее энергии.

Лилия объяла Олеся. Он почувствовал, как слезы ведьмы касаются его шеи.

— Я — твоя должница. И сделаю все, чтобы ты жил. Ни за что не позволю чертягам-ученым выжать из тебя все. Спасибо за любовь.

«Спасибо за веру», — подумал Олесь.