Спасибо, Томми (СИ)

Силы в нем сейчас столько, что может надвое разорвать без усилий. Навалится сверху, оскаливая зубы, испачканные черной кровью. И в глазах полопались капилляры. Не лицо — безобразная маска чудовища. Монстр, что может лишь верещать и тянутся к горлу скрюченными пальцами.

Монстр, что ощущает лишь одно — непроходящую ярость и злобу. У него один инстинкт — убивать, он не знает, не помнит друзей и любимых. Только смерть, лишь она… только пальцы, что сжимают чужое беззащитное горло и давят, рвут на ошметки.

Это не Ньют, потому что Вспышка им завладела. Отравила, растворила его личность в безумии, превратив в одного из чудовищ, что заполонили планету. Это не Ньют.

Это он…

Это ведь тот самый Ньют, у которого волосы торчат по утрам в разные стороны, и говорит он чуть хрипло, пока до конца не проснется. У него такие мягкие губы, а еще он так стонет, откидывая голову назад, подставляя всего себя поцелуям, и жмурится, выдыхая короткое, гортанное: “Томми”.

Это Ньют, это он… просто он… не в себе, и Бренда… она уже на подходе с сывороткой.

Бренда успеет. Успеет. Успеет.

— Ньют, это я. Слышишь, малыш? Это я…

Голос Томаса, как удар, как пощечина, как пара ведер ледяной воды — на голову. Ох, если бы все было так просто. Но вдруг… помогает, потому что взгляд становится осмысленней, фокусируется на Томасе. И Ньют моргает — испуганно, медленно, словно бы просыпаясь. А потом разжимает ладони.

— Прости… Томми… прости.

В нем столько ужаса и неверия сразу, что Томасу хочет плакать. Впрочем, он уже — и давно, просто не замечает, не чувствует, как влага течет и течет по лицу, не понимает, почему почти не видит совсем. Не видит своего мальчика — Ньюта.

— Прости… — так ломко, так жалобно… с таким страхом.

“Я мог убить тебя, Томми… я мог…”

— Ничего, Ньют, Ничего… Ты держись, Ньют. Немного… прошу. Ты держись.

— Убей меня, Томми. Пока я не стал… пожалуйста, Томми, пожалуйста.

— Нет.

У него такие холодные руки. Томас держит, растирая коченеющие ладони. Томас держит руками и держит глазами.

“Смотри, смотри на меня постоянно”.

Томас знает, что счет идет на секунды.

Томас думает, он слышит крики приближающихся глэйдеров, Бренды.

Томас думает… Томас думает — нет, Ньют, не сейчас.

Он видит, как закатываются глаза, он смотрит в страшные белёсые провалы. Он слышит тонкий, нечеловеческий визг, что изрыгает глотка не-Ньюта.

— Ньют… Ньют… это я, малыш. Ты держись. Смотри, смотри на меня, я прошу. Немного, совсем чуть-чуть, потерпи…

И снова проблески просветления, и снова такая мука во взоре, и плачет, уже не скрываясь. Все держит, так крепко держит вырывающиеся руки, что тянутся то к ножу, то пистолету, то к горлу того, кому ночами шептал жаркое: “Томми”.

— Прости меня, Томми… что же…

И черная кровь бежит по лицу. Самому любимому в мире.

Судорога ломает худощавое тело. Так, что почти достает затылком до пяток. Томас держит уже трясущимися, соскальзывающими от усталости и крови руками. Томас держит, он не может допустить, чтобы Ньют… чтобы навредил себе как-то.

Вдали взрывается чаще и чаще, и город пылает, высотки рушатся одна за другой. Как карточный домик, в который играющийся ребенок оборонил горящую спичку.

Крики, крики все ближе. Он слышит их, узнает.

— Пожалуйста, Ньют… потерпи. Только минуту.

Бренда падает откуда-то сверху, катится кубарем через голову, соскакивает в тот же миг. Несется, сжимая в ладони заветную колбу.

— Убей… я прошу.

— Тс-с-с-с… тише, успели. Все хорошо.

И громкий щелчок, и еще одна судорога, когда игла находит зараженную вену.

— Успели? Он… жив?

Я не знаю! Во имя всего… я не знаю….

— Он дышит.

— Тише, тише, Томас, ты справился, ты молодец, хорошо. Слышишь, уже не хрипит, и вены бледнеют. Вы справились оба.

Слезы бегут и бегут по лицу, смешиваются с копотью, с кровью.

— С-спас-сиб-бо, Томми.

— Молчи… просто… тише. Лежи.

На руки, как ребенка. Бережно, ближе.

Живой, малыш, ты живой.

Я ведь почти тебя потерял. Я почти…

========== 40. Ньюмас, Соня ==========

Комментарий к 40. Ньюмас, Соня

https://pp.userapi.com/c824700/v824700126/af3b5/Ngo7e1UcjfY.jpg

очень коротко, простите

небольшое пояснение: Соня — сестра Ньюта. До лабиринта её звали Лиззи. О них написано в книге “Код Лихорадки”. Там рассказывается про детство всех глэйдеров еще до самого лабиринта.

— Руки… держите их на виду. Дернетесь, и я с-стреляю…

Она сбивается под конец своей пламенной речи. Ошарашенно хлопает ресницами. Томасу кажется, губы девчушки дрожат. Хрупкой блондинки с такими знакомыми… до боли… чертами.

Лицо… немного другое… и столько общего между тем. Похожи… не как две капли… не как близнецы. Так похожи.

— Томми… ты… так вздрогнул. Томми, что?..

— Эта девушка…

Голос срывается на сип, но Ньют понимает, а Минхо подхватывает, точно эхом:

— Девушка… гривер меня раздери. Это же Ньют наш, только в юбке… точнее, с косой.

— Кто ты?

— Кто вы такие?

Одновременно друг другу. Такими похожими голосами, точно от зеркала отраженными взглядами. Полувздох, полувсхлип.

— Это не можешь быть ты… не можешь. Ведь правда? Не можешь.