Спасибо за покупку

Юлька вспоминает это его признание и чувствует, что оно ей приятно, греет и вызывает нечто похожее на гордость за себя, за свою собственную особу. Подумать только, пустил армаду кораблей, стремясь завоевать ее расположение. Может ли бедная девушка устоять перед целым флотом?..

В магазин Юлька пришла сразу после обеденного перерыва. В кабинетике Виктора Егоровича сидел старик — пенсионер местного значения. Как видно, сидел давно. Лицо у директора было очумелое.

— В сотый раз вам говорю: фундамент мы под мотор подвели. Фундамент! — втолковывал директор старику. — Вибрацию он полностью гасит, шума быть не должно. Не может его быть, шума!

— А он есть, — не сдавался старик. — Еще хуже свербит. Раньше вроде как кувалдой било, а теперь эдак тоненько — вззз, вззз, вззз. Слыхал, как мины летают?

— Привелось, — сказал директор.

— Во! Выходит, для всех война в сорок пятом окончилась, а для меня идет по сю пору.

— Да уж вижу, — сказал директор. — Ты, дед, как нацепил автомат в войну, так до сих пор и не снимаешь, лупишь очередями в кого попало.

— Никак на «ты» перешел? — незлобиво справился старик. — Ничего, можно. На Руси царя-батюшку и того на «ты» называли. Пока не взяли моду манерничать.

Тут пенсионер принялся рассказывать эпизоды из жизни дома Романовых. Начал он с Николая II Кровавого, то есть с конца. К счастью, дальше императрицы Александры Федоровны дело не пошло, директор решительно и резко сказал:

— Хоть всех царей перечисли, подъемник останавливать не буду!

— Поживем — увидим!

Старик встал, опираясь на палку, и как-то по-особому дернул при этом плечом, так что Юльке и впрямь показалось, будто он поправил свой неразлучный автомат.

— Вот и работай с такими, — сказал директор и стал крутить телефонный диск, — повышай культуру обслуживания!.. Алло!.. Мария Степановна?.. Нету?.. Это ты, Калерия Ивановна?.. Зайди на минуту.

Виктор Егорович позвонил по телефону еще раз и вызвал Иноземцева, старшего бухгалтера. Иноземцева он попросил сообщить председателю цехкома и секретарю комсомольской организации, что комиссия соберется через десять минут.

Появилась Калерия Ивановна. Увидев Юльку, удивилась:

— Ты чего здесь? Тебе отдыхать положено.

— Комиссию собираем, — пояснил директор. — Слушай, Калерия Ивановна, пенсионер этот наш, — Виктор Егорович показал глазами на потолок, — опять приходил. Горкомом партии грозит и Министерством торговли.

— Старый хрыч, — сказала Калерия Ивановна.

— Может, подъемник будем пускать, когда он не спит? Чтоб не беспокоить?

— Пробовали. Тут же и прибежал.

— Может, когда спит?

— Пытались. Сразу проснулся и сюда. Чуткий.

— Двух дней подъемник не проработал. Зря только средства ухлопали. Эх, дела!

— Консервировать придется.

— Похоже, — огорченно отозвался директор. — Похоже, что навсегда.

— Почему навсегда? — не согласилась Калерия Ивановна. — Как помрет старик, так и пустим. Плох на вид, долго не протянет. Машину бы не раскурочили до того часа.

Директор некоторое время смотрел на Калерию Ивановну, подперев кулаком щеку. Молча смотрел, не моргая.

— Ты иди, Калерия Ивановна, работай.

Калерия Ивановна удалилась.

Ее сменил Иноземцев. Вошел спокойно, по-хозяйски. Чувствовалось, с директором он на равных.

Юльке уже успели объяснить, что старший бухгалтер магазина фигура важная, государственный контролер, второй человек после директора. Но это официально — второй, фактически же Иноземцев занимал особое место в магазинной иерархии. Толкуя Юльке о положении старшего бухгалтера, Антонина Сергеевна упирала на один важнейший, с ее точки зрения, момент: в магазине Иноземцев бессменно работал двадцать с лишним лет, тогда как директоров за то же время поменялось не менее десятка.

За Иноземцевым вошла Майя. Подмигнула Юльке, состроила гримасу — напустила на себя нарочитую серьезность: мол, мы комиссия, с нами не шути. Села.

Устроившись на стуле и бережно поддернув брюки, чтобы не пузырились на коленях, старший бухгалтер завел с директором разговор об издержках обращения, наценках и еще о каком-то бонусе, который оплатил магазину пивоваренный завод и который предстояло распределить.

Не первый раз в терминологии, принятой в магазине, попадались непонятные Юльке слова.

— Что такое бонус, Виктор Егорович?

Ответил Иноземцев, повернув к Юльке свое очень белое узкое лицо, снабженное несколько великоватым для этого лица носом:

— Бонус — премия. Торговым предприятиям ее выплачивают поставщики за сбор и возврат порожней посуды. А уж мы от их щедрот премию распределяем между работниками.

— Для сбора посуды специальный пункт полагается иметь, — вздохнул директор. — А у нас его нету. И открыть негде. Берем посуду только в обмен.

— И платим заводам штрафы за невозврат оборотной тары, — добавил Иноземцев. — Доходов лишаемся, заработанных своим же горбом. И бонус получаем — копейки.

— Это так, — скучно согласился директор. — Кругом проблемы.

— К нам во двор, — сказала Майя, — приезжает иногда фургон и собирает у жильцов посуду. Правда, редко.

— Частные предприниматели. Сколько за банку-то платят? Половину цены или больше? — спросил Иноземцев.