Спасите наши души

– Надо, Таечка, надо, дорогая, мы еще в двух шагах от общины, нас догнать и схватить – пара пустяков. Давай, вперед, вперед.

Шли мы в сторону прямо противоположную Подосинкам, что, в принципе, имело смысл, неизвестно, сколько сектантов еще оставалось в милом уютном поселке.

Со всеми привалами и остановками шли мы часа два, а лесу все конца и края не виднелось. Конечно, будь у нас все конечности в порядке, двигались мы бы значительно быстрее и наверняка давно вылезли к ближайшей деревне.

– Сена, я больше не могу! На ногу даже наступить не получается! Аж в голову стреляет и в сердце бьет!

– Что ты предлагаешь? – рядом лежало поваленное дерево, но я осталась стоять, боясь, что если сяду, то уже не встану. – Если я пойду одна, чтобы вернуться с помощью, я тебя ни за что не найду в этом лесу, тем более ночью. Хочешь, сиди тут до утра, а завтра попробую организовать тебе МЧС с вертолетом, но это будет долгая история, сразу предупреждаю.

– Сена, что я тебе плохого сделала?

– Тая, ты пойми, идти все равно придется. Соберись с силами.

Она собралась, и мы поковыляли дальше.

Когда деревья расступились и нашим измученным взорам предстали деревянные дома, мы едва не разрыдались от радости. Не смотря на поздний час, в меленьком домишке у самого леса горел свет. Домишко напоминал старую собачью будку, но все же там кто-то жил. Интересно, кто?

– Старый людоед, – сказала Тая.

– Что ты сказала? – удивилась я.

– Говорю, там, наверняка, живет старый людоед.

Неужели я говорила вслух?.. Мистика, ей богу.

Подойдя к домику, мы попытались заглянуть в окно, но оно было старательно занавешено древней мужской майкой с лямками. Но даже такая «занавеска» не послужила преградой нашему горячему желанию проникнуть внутрь, и Тайка принялась долбиться в дверь.

– Ты потише, а то эта хибара развалится.

– Кто еще? – раздался крайне неприветливый голос.

– Извините, пожалуйста, – вразнобой затянули мы, – помогите нам! Впустите!

Дверь приоткрылась. Этого персонажа народного эпоса я узнала сразу – грязный дедушка из подосинковского поселка. Дедушка тоже нас узнал, так и мы стояли столбом, таращась друг на друга. Тая не выдержала первой:

– Будьте добры, – заскулила она, – мы ранены! Впустите нас!

– Ранены? – дедушка, облаченный в какую-то несусветную рванину, пристально оглядел нас с ног до головы. – И кто ж вас ранил?

– Нам пришлось прыгать из окна четвертого этажа.

Приврала чуток, что такого. Для себя я твердо решила, что если дед нас не впустит, мы забьем его палками, но в дом все равно попадем. Я уже на все была способна.

– Ну, заходьте, – он посторонился, а мы заковыляли внутрь. Пахло чем-то странным…

Изнутри хибара выглядела так же, как и снаружи. Одна комната с самодельным столом и топчаном, перегороженная занавеской, за занавеской что-то булькало. Взглянув на нас при свете, дедуля покачал головой.

– А ну-ка, сидайте туды, – указал он топчан.

Мы не заставили себя долго уговаривать. С кряхтением и стонами присели на топчан, вытягивая травмированные конечности. Дедуля скрылся за занавеской.

– Сейчас предложит нам вареной человеченки, – шепнула мне Тая.

– Рада, что ты даже в таком состоянии не теряешь чувства юмора, – вздохнула я.

Дед принес бутылку с мутным содержимым, половинку черного хлеба, пару желтоватых соленых огурцов и вареные яйца. Накрыв газетой стол, хозяин сервировал поздний ужин. Из бутылки он щедро разлил по граненым стаканам мутную жидкость и протянул нам.

– Давайте, девки, грейтесь.

И я, наконец-то поняла, чем пахнет в лачуге – самогоном, дедуля не был людоедом, он просто гнал первач. От сердца отлегло. Мы с Таюхой молча чокнулись и… в первое мгновение мне показалось, что я глотнула бензина и некий крошечный чертик поджег его прямо у меня во рту. Выпучив глаза, Тайка кашляла, как при последней стадии туберкулеза.

– Удался, – довольно ухмыльнулся дед, глядя на наши конвульсии, – забористый.

Налопавшись огурцов и хлеба, кое-как перевели дух.

– Предупреждать надо, – выдавила Тая, – мы себе, наверное, все внутренности спалили! Сколько там градусов?

– Семьдесят, – с гордостью за свою продукцию ответил «пивовар Таранов». – Как слеза.

Мутные «слезы» в стаканах источали аромат сивухи и еще чего-то дурного, или же мы просто не привычны к народному промыслу? Деда звали Михеич, наших имен он и спрашивать не стал.

– Дедуня, – заплетающимся языком попыталась произнести Тая, – у вас к нам… у нас к вам одна большая и важная просьба. Тут есть где-нибудь телефон?

– На почте, – дед то и дело наведывался за занавеску, видать такой ответственный процесс нуждался в постоянном контроле.

– Надо позвонить. Мы не можем ходить, – Тая попыталась снять ботинок с больной ноги и закричала.

– О, господи, – я тут же пришла на помощь.

Вдвоем мы с грехом пополам стянули башмак и носок, стопа угрожающе распухла.

– Говорю же тебе, перелом у меня! – Таисия собралась рыдать.

– Пошевелить пальцами можешь?

– Не знаю!

Я осторожно сняла свой башмак, моя нога выглядела так же, если не хуже, она еще и отливала трупной синевой. Увидев мою конечность, Тая немного успокоилась на свой счет.