Спасите наши души

— Что и вправду замечательно, так это универсальность аккумуляторов, — сказал доктор Хань Цзы. — Они годятся для чего угодно. Поначалу случались инциденты. Несколько сосудов были обнаружены на пустыре, основательно помятые, — какие-то хулиганы, наверное, пытались их вскрыть. Настоящий вандализм. В ближайшие недели все освещение области будет осуществляться за счет энергии, поступающей из больницы.

Пэй смотрел на молодого человека, первого в ряду, который держал сосуд у себя на коленях. Его глаза были устремлены на зеленый огонек, мерцавший над индикатором заряда. Зеленый свет поменялся на красный. Коллектор наполнялся.

Он подумал о Лянь.

Достал носовой платок и вытер со лба пот.

Молодой человек не сводил глаз с красного огонька. Наконец он встал со стула и собрался было идти.

Идти ему, похоже, было трудно.

— Ах, эта молодость, — сказал доктор Хань Цзы. — Еще один из тех, кто слушает упадническую западную музыку. Я сам ее слышал как-то на днях, но не смог понять, откуда она доносится.

Внезапно он признал:

— Эта новая научная революция грозит сделать трудящихся более уязвимыми для западной пропаганды.

Пэй не слушал. Они вошли в одну из палат и продвигались теперь между двумя рядами коек.

Доктор Хань Цзы, казалось, пришел в глубокое замешательство.

— Да… В общем… Нервный шок… Бывает…

Пэй стоял посередине палаты, всеми силами стараясь отключить слух. Этого было не вынести. На фронте ему часто случалось оказываться в полевых госпиталях или слышать голоса раненых солдат, до которых еще не добрались санитары с носилками и не сделали им укол. Но это не имело ничего общего с тем, что он слышал сейчас. Не было слов, чтобы описать это безмолвие, которое казалось смертью человеческого голоса, вернее того, что некогда было человеческим голосом, и которое тем не менее громче громкого кричало о том, в чем состоят честь, достоинство и мука быть человеком.

— Где телефон?

— В кабинете директора.

Пэй направился к двери, затем обернулся.

— Мы немедленно прекращаем эксперимент, — бросил он. — Сейчас же, слышите? Немедленно отключить все коллекторы. Поторопитесь, я беру ответственность на себя. Я здесь по приказу самого вождя Мао Цзэдуна. Остановите все, вам понятно? И сию же минуту объявите об этом по громкоговорителю. Я пришел к выводу, что предварительные исследования были проведены слишком поверхностно и есть признаки недопустимой халатности. За любое промедление вы ответите лично. Выполнять.

Он ринулся вон из палаты, ворвался в кабинет директора, предложил тому выйти и завладел телефоном. Через несколько секунд его соединили с Пекином, и он назвал код, позволявший ему говорить лично с Мао Цзэдуном.

Его попросили подождать несколько минут, что дало ему время поразмыслить более хладнокровно.

Он знал, что в ста километрах отсюда военные проводят эксперимент в куда более крупных масштабах, чем в Фуцзине. Там было накоплено столько передового топлива, что даже ответственные лица считали ситуацию небезопасной. Никто еще, ни в СССР, ни в Соединенных Штатах, не решался на такую концентрацию духа. Угроза сбоя и внезапного непредусмотренного высвобождения энергии была вполне реальной, и ученые не переставали предупреждать военных об опасности их эксперимента.

Но он также успел критически оценить собственное состояние. Его предупреждали о побочных эффектах: эмоциональной неуравновешенности, истерии, депрессии, слезливой сентиментальности, идеологической сумятице в голове, которая может спровоцировать типично буржуазные и упаднические реакции, идеалистические и псевдогуманистические. Он чувствовал также, что любовь к Лянь стремится занять в его сознании первое место, в ущерб позитивным марксистско-ленинским взглядам. Мысль о том, что дух Лянь будет служить источником питания для какой-то машины, была невыносима, но он сознавал, что это всего лишь отзвук тысячелетнего мракобесия, подтверждение того, до какой степени он еще пребывает во тьме, в которой так долго держали китайский народ.

Генерал был раздираем противоречивыми чувствами, растерян, потрясен, и эта недостойная члена партии нерешительность лишь усугубляла его страдания.

Но он был избавлен от необходимости принимать решения.

Телефон зазвонил. Его соединили.

— Генерал Пэй Цинь?

Он сразу же узнал сухой голос, резкий тон.

— У аппарата генерал Чанг Линь. Мне стало известно, что вы находитесь в Фуцзине с инспекционной поездкой.

— Так точно, товарищ генерал.

— Вы, конечно же, в курсе, что этот сектор находится под контролем военных? Под моим контролем.

— Я здесь по личному приказу вождя Мао, — спокойно ответил Пэй.

В голосе начальника главного штаба прорезалась нотка сарказма.

— Что же, армия будет рада узнать, что товарищ Мао выказал интерес к нашему великому проекту… наконец-то.

Пэй сжал челюсти. Это был новый, открытый вызов Отцу-основателю со стороны военных.

— Я не премину доложить о вашей реакции вождю, — сказал он сухо.

Снова повисла пауза.

— Сомневаюсь в этом. С прискорбием должен сообщить, что вождь Мао только что скончался.

XIV