Спасите наши души

— Ну что же, потребуйте его у партии. У нее есть ответ на все.

Натянутые улыбки, усталые, терпеливые. Лица братьев напоминали два сморщенных яблока.

— Или откажитесь от этой идеи. Пусть американцы и русские вырвутся вперед. А вы тащитесь в хвосте. Деградация элемента — это sine qua non[30] условие успеха одной из систем, капиталистической или марксистской. Я доложу маршалу Джуме о ваших попытках чинить мне препятствия. После смерти Мао отношения между Албанией и Китаем уже не те, что прежде. Может, вас сюда и послали только для того, чтобы… вывести Албанию из игры?

Неискренние, кривые улыбки…

Матье потребовал нового совещания с партийными руководителями. Черт, подумал он, удалось же русскому биологу Лысенко добиться того, что исключительно по идеологическим причинам была признана дурацкая и совершенно ложная научная теория.

Матье провел перед доской семь часов.

В присутствии высоких чинов, специально прибывших из Тираны, близнецы и другие эксперты поступили так, как они всегда поступали, когда за ними присматривала партия: они приняли идеологическое, а не научное решение. Они дали положительное заключение.

Матье получил зеленый свет.

Вспышка розового света озарила внутренность дома, затем свет заискрился всеми цветами спектра и погас.

— Не делай этого, черт побери! — заорал он.

Он вскочил со стула и бросился в гостиную.

Эта дурочка снова взялась за свое.

Мэй явно была очень довольна собой. В трех портативных коллекторах, которые он принес домой для хозяйственных нужд, еще оставалось немного отходов, и какое-то время они сияли розовым светом, более мягким, чем кожа на лице Мадонны Рафаэля.

— Не смей делать это здесь, шлюха безмозглая! А если полиция заметит? Ты отдаешь себе отчет в том, что это значит — высвободить дух? Саботаж! Антиобщественное поведение, мессианские настроения, влияние обскурантистских буржуазных идей… Запросто можно загреметь года на три в тюрьму или, в лучшем случае, оказаться в психушке! Ты умышленно разбазариваешь энергетические ресурсы албанского народа, уничтожаешь государственную собственность и бог знает что еще!

— Да, Бог знает!

— Так просто принято говорить, дурочка ты несчастная!

Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на него с вызовом.

— Ты великий человек, Марк. Ты доказал, что Бог существует и что душа — это не просто метафория.

— Метафора, невежда.

Он успокоился. Дети всегда остаются детьми, что тут поделаешь. Общаясь с этой строптивицей, нужно всегда помнить о свойственных детям невинности и простодушии. Трогательный пример психологической регрессии.

— Зачем ты это делаешь, Мэй?

— Ну, во-первых, мне нравится цвет. Они такие красивые, когда выскальзывают. Прямо как на картине, правда? Можешь себе представить, что из этого сделал бы какой-нибудь великий художник?..

— Уже сделали в эпоху Возрождения. Не надо глупостей. Соседи донесут.

Но это был безнадежный случай. Он имел дело с существом, отличавшимся несокрушимой наивностью. Этакий Таможенник Руссо[31] христианской веры.

— Здесь такие вещи строго запрещены. Эти люди пытаются что-то построить, а то, что ты выпустила сейчас на свободу, — на этом какой-нибудь бульдозер мог бы работать до бесконечности, до полного износа. Ты разбазариваешь их ресурсы.

— Screw them. Да пошли они!

— А ты представь, что парень, который был там внутри, только и мечтал отдать все лучшее, что у него есть, делу строительства социализма? Может, ты растоптала мечту всей его жизни.

— Мне плевать, что он там думал, дорогой. Я знаю, что для него лучше.

— Может быть, он был членом партии. Тебе не кажется, что поступить так с партийным активистом — нечестно?

— Он наверняка был счастлив вновь очутиться на воле, иначе бы не сиял такими радостными цветами. Розовый, оранжевый, синий, белый… Я почти слышала, как он говорит спасибо.

— Обычное природное явление. Цвета спектра.

— Свобода — тоже природное явление.

— Не надо больше, очень прошу. Они тебя затаскают по судам!

— Мне ровным счетом наплевать на то, в чем могут обвинить меня здесь, дорогой. На небе меня за это благословят.

— Теперь еще и святая! — взвыл Матье. — Вот уж не хватало! Новая американская святая, святая Мэй Албанская! Я уже вижу икону с твоим ликом!

Она зачесывала волосы назад и улыбалась своему отражению в зеркале.

— И какой у меня на иконе будет лик?

— Вполне соблазнительный!

— Почему на иконах никогда не было блондинок?

— Понятия не имею. Осторожней, Мэй. Недавно ты разрядила на заднем дворе больницы аккумулятор в тридцать душ. Полиция устроила облаву и переловила кучу подростков: они называют это, как в России, хулиганством!

— Но это было так красиво, Марк! Так красиво! И знаешь что? Они поднимались в небо с пением!

— И что же пели эти придурки?

— «Ave Maria». Я ясно расслышала.

— Разумеется — ведь это все, что ты знаешь из классической музыки.

— Это было чудесно.

— Послушай, дрянь художественная, ты не имеешь права самовыражаться за счет других людей!