Спасите наши души

— Речь идет об инверсии. Кроме этого… Матье, никому из наших физиков-ядерщиков не удалось еще дезинтегрировать новый элемент, но их неустанные усилия преобразовать его в неживую материю увенчались успехом. Теперь этим занимаются повсеместно. Вот почему самая важная часть нашей миссии, ее финальная часть, заключается в том, чтобы убить «душу» этой штуки, иными словами, убить дух, который не может быть освобожден и содержится там, в голове «борова», пока его не дезинтегрируют. В связи с этим, одно предупреждение… Хррум…

Он задумчиво погладил кончиками пальцев усы и уставился себе под ноги.

— По причине, которая остается для меня неясной, нам рекомендуют не умирать в радиусе семидесяти пяти метров от ног «борова» или от одного из этих коллекторов… гм… передового топлива, которые вы здесь видите.

Он указал тростью на опоры «борова» и на обелиски, возвышавшиеся то тут, то там по всему сектору — в деревнях, около домиков с красными крышами.

— Судя по всему, такая смерть недостойна офицера и джентльмена. Так что помните: не позволяйте убить себя в радиусе семидесяти пяти метров. Это считается в высшей степени опасным.

— Минутку, — с горячностью прервал его Станко. — Что, черт побери, вы хотите этим сказать? Что в высшей степени опасно? Дать себя убить? Это что-то новенькое!

Он расхохотался, хлопая себя по коленям. До Старра дошло, что русские и югославы не знают, не могут знать. Торжество канонического исторического материализма. Их психика защищена, как броней, от всякого воздействия побочных духовных эффектов, от всяких понятий вроде «трансцендентности» и «духовной энергии». Психика, иммунизированная от метафор. Они лучше других подготовлены для их нынешней задачи.

Он взглянул на поляка. Скрещенные руки, в кончиках пальцев мундштук из слоновой кости — похоже, его это забавляло. Невозможно было угадать, что он думает, что чувствует. Но как бы там ни было, последние тридцать пять лет показали, что христианская вера и термоядерное оружие вполне совместимы.

— Опасность заключается не только в том, что вас могут убить, — это в нашем деле случается, — продолжил англичанин. — Но, как я понял, тот, кто умрет ближе чем в семидесяти пяти метрах от этих коллекторов, рискует навлечь на себя… посмертные неприятности… Гм… Грум! Извините меня. Этим я хочу сказать, что, если тебя убьют слишком близко, это может вылиться в дополнительные страдания, и весьма длительные. Так что напоминаю: семьдесят пять метров. Будьте осторожны.

— Спасибо, — произнес югослав. — Вот уж совет так совет!

— В действительности, никого из нас не должны убить, — продолжал Литтл. — В нашем распоряжении будет надежный щит. Щит, который создан не только для того, чтобы защитить нас, но и для того, чтобы обеспечить успех операции. Позже я расскажу вам об этом подробнее. Это лишь краткий обзор… и это только первая встреча. Что до меня, то я ею доволен. С некоторыми из вас я уже был знаком заочно — тем более приятно было встретиться с вами здесь. Забыл сказать, что мы располагаем ценным помощником на месте, в самой Албании. Думаю, присутствующий здесь полковник Старр знает все об этой восхитительной особе. К нам постоянно поступает информация: карты, планы, микрофильмы. Все это мы, разумеется, тщательно изучим.

Инструктаж длился три недели: изучались теоретические и практические аспекты обезвреживания «борова». Профессор Каплан постарался сделать свой научный обзор максимально доступным, так сказать, очеловечить его. Большая черная дворняга с грязной шерстью не отходила от Старра и спала у его ног. Однажды вечером Старра вызвали в Лондон, и он попросил Комарова покормить пса в его отсутствие.

Русский был удивлен.

— Какого пса? Не видел здесь никакой собаки.

Старр не стал настаивать. Не было сомнений в том, что его моральный дух сильно повредился.

Их перебросили в Югославию шестого сентября и на военном грузовике отвезли в Двигу, поселок в двадцати километрах от албанской границы, где им выдали снаряжение. Спать пришлось в грузовике. Старру приснился сон, который он квалифицировал как «греко-православный»: сон, полный убийц и смуглолицых бородатых святых, с надписями кириллицей над нимбами. Все они были похожи на Лавро. Тот, кого прозвали «патриархом», проникся дружескими чувствами к Старру и рассказывал ему о горах Македонии с любовной нежностью: он говорил так, как будто уже не один век бродил по всем тропинкам Балкан и знал каждый их камень. Угрюмое, дикое лицо, словно разъеденное изнутри страстью. Рядом с этим человеком, казалось, могли находиться лишь орлы и волки.