Спасите наши души

— Я говорю не о китайских, албанских и прочих ученых, — перебил его президент. — Я говорю об ошибке, которая предшествовала всему этому, вам, нам, всем… Я не знаю, когда она была совершена и кем, но это была большая ошибка, господа…

Русские переглянулись. Им уже говорили, что новый президент Соединенных Штатов немного эксцентричен и нужно запастись терпением.

— Вот уже три часа мы находимся в постоянном контакте с албанцами, — сказал Ушаков. — Мы пытаемся объяснить им, что они допустили ошибку в расчетах. Но они и слышать ничего не желают. Упорно стоят на своем. Говорят, что работали с крупнейшим из ныне живущих специалистов атомного века, что безопасность гарантирована — они об этом позаботились. Они утверждают, что полностью просчитали процесс дезинтеграции, что она направлена строго по вертикали и что эта восходящая «стрела» преобразуется в пучок лишь в космосе, в тысяче километров от Земли. Они выслушали все наши доводы и заявили, что не дрогнут перед нашей «попыткой запугивания».

Президент жевал сэндвич.

— Вы не дали мне закончить, господин Ушаков. Относительно одного принципа в деле с «боровом» мы с самого начала пришли к консенсусу. Относительно принципа выживания, как я это назвал. Вспомните: учитывая то, что нам известно в этой области, мы не можем позволить себе пойти на риск. Вот почему я собираюсь распорядиться, чтобы на эту гадость немедленно сбросили бомбы. Это можно сделать за… скажем…

Он повернулся к генералу Хэллоку.

— …Двадцать две минуты, — подсказал генерал Хэллок. — На всех наших базах объявлена тревога.

— Не уверен, что мы можем пойти на такой риск, — сказал маршал Храпов.

— Отчего же? Организация Объединенных Наций утрется, как обычно. Для того она и существует.

— Есть одна опасность, господин президент, — снова заговорил Храпов. — Как только бомбардировщики окажутся у албанцев на радарах, те тут же приведут в действие установку.

Президент внезапно вспомнил о седьмом экране. Тот по-прежнему пустовал.

Он поймал себя на том, что смотрит на него и… чего-то ждет. И если бы там вдруг возник Господь Бог собственной персоной, чтобы подсказать ему, как быть дальше, его бы это ни капельки не удивило.

Но экран оставался пустым, и пустота эта была в высшей степени красноречивой, почти заставляющей усомниться в Его сострадании.

Этого не случится, подумал президент, ибо, если бы это в принципе могло случиться, то экран не был бы сейчас пуст — нет, только не в такой момент.

— Сколько понадобится времени, чтобы оснастить наши ракеты нейтронными зарядами?

— Это невозможно, — возразил Хэллок. — Они для этого не предназначены.

Президент бросил на него всего один взгляд, и генерал почувствовал, что только что лишился своих звезд.

— Сколько у нас еще есть времени?

— Господин президент, я не думаю, что в такой час мы можем играть со временем, — сказал Хэллок. — Наш агент в Албании сообщил, что «церемония» должна состояться через неделю. Но они могут перенести дату. С другой стороны — и я только что удостоверился в этом, переговорив с нашими специалистами, — совершенно исключено, что албанцы успеют начать операцию за те несколько минут — три минуты, если быть точным, — которые будут у них в запасе после появлениях наших самолетов на их радарах. Если даже не принимать во внимание чисто технические соображения и предыдущие расчеты, мне это представляется противоречащим бюрократическому духу…

Он хотел добавить «коммунистических режимов», но вовремя спохватился.

— Эффект неожиданности сыграет на нас. Я предлагаю начать бомбардировку немедленно.

— По-моему, у нас нет особого выбора, — сказал президент.

Внезапно он отчетливо ощутил, что на него смотрит пустой экран. Но он был официально избранным президентом Соединенных Штатов и не мог позволить себе полагаться на кого-либо, кроме самого себя.

— Господин Ушаков, мы не имеем права полагаться на действия одной-единственной десантно-диверсионной группы. Так нельзя. Ставка слишком высока. Мне следовало бы сказать: слишком неведома — что, в общем-то, одно и то же. Я предлагаю вам решение, которое мы уже рассматривали ранее: «ошибка» советской ракеты, отклонившейся от своей траектории из-за технической неполадки.

Ушаков скорчил злобную гримасу. Русских это предложение, похоже, возмутило.

— На это мы пойти не можем, господин президент. Тут дело принципа. Будет нанесен ущерб нашему доброму имени. Наша военная техника считается — и совершенно справедливо — лучшей в мире. У меня нет желания оскорбить вас, господин президент, но ваше предложение имеет целью дискредитировать советскую армию и советское оружие. Мы никогда не пойдем на такое. Если должна быть совершена «ошибка», то только американской ракетой. Я с самого начала предупреждал об этом. Когда мы рассматривали эту альтернативу, то речь шла о сбое в одной из ваших ракет. Мы не намерены умышленно пятнать честь советской науки и техники. Это наше последнее слово.

Президент побледнел.