Спаситель

В больнице она слышала дыхание Юна, видела, как он на нее смотрит. Такой беспомощный в большой больничной кровати. Достаточно закрыть его лицо подушкой – и он умрет. Ей доставило удовольствие видеть его слабым. Может, учитель у Гамсуна в «Виктории» правильно говорил, что у некоторых женщин потребность испытывать сострадание так велика, что они ненавидят своих здоровых, сильных мужей, что в глубине души предпочли бы мужей-калек, зависящих от их доброты.

Но сейчас она находилась в его квартире, где звонил телефон. Глянула на часы. Ночь. По делам в такое время не звонят. Теа не боялась умереть. А вот звонка испугалась. Наверно, это она, та женщина, о которой ей, как считал Юн, неизвестно?

Она шагнула к телефону. Остановилась. Звонок тренькнул в четвертый раз. После пяти сигналов телефон умолкнет. Она медлила. Пятый звонок. Она быстро сняла трубку:

– Да?

Секунда молчания, потом мужской голос заговорил по-английски:

– Sorry for calling so late[32]. Моя фамилия Едом. Можно Юна?

– Нет. – Она облегченно вздохнула. – Юн в больнице.

– Ах да, я слышал, что сегодня случилось. Я его старый друг, хотел бы навестить его. Он в какой больнице?

– В Уллеволской.

– В Уллеволской?

– Да. Не знаю, как отделение называется по-английски, по-нашему – нейрохирургия. Но у дверей там сидит полицейский, и он вас не пропустит. Понимаете?

– Понимаю.

– Английский у меня… не особенно…

– Я все понял. Большое спасибо.

Теа положила трубку и долго смотрела на телефонный аппарат.

А потом опять взялась за поиски. Они сказали, тут несколько пулевых отверстий.

Администратору в Приюте он сказал, что ему надо отлучиться, и протянул ключи.

Парень бросил взгляд на стенные часы, которые показывали без четверти двенадцать, и попросил его взять ключи с собой. Он, мол, скоро запрет дверь и ляжет спать, а ключ универсальный, подходит к входной двери.

Жгучий мороз набросился на него, едва он ступил за порог. Он наклонил голову и быстро, решительно зашагал прочь. Затея рискованная. Безусловно. Но иначе нельзя.

Ула Хенму, начальник отдела эксплуатации компании «Хафслунн энерги», сидел в операционном зале на Монтебелло в Осло, думая о том, что неплохо бы покурить, и глядя на один из сорока мониторов, установленных в зале. Днем здесь работало двенадцать человек, сейчас, ночью, только трое. Обычно каждый сидел на своем месте, но сегодня вечером все, словно от холода, сгрудились у центрального пульта.

Гейр и Эббе, по обыкновению, спорили о лошадях и скачках. Так продолжалось уже восемь лет, и никому из них в голову не приходило, что можно делать ставки каждому за себя.

Самого Улу куда больше тревожила трансформаторная подстанция на Хиркевейен, между Уллеволсвейен и Согнсвейен.

– Тридцать шесть процентов перегрузки на Т-один. Двадцать девять – на остальных, от второго до четвертого, – сказал он.

– Господи, ну народ и топит, – сказал Гейр. – Боится закоченеть? Ночь ведь, под перины пора. Сладостная месть в кубе? У тебя что, легкий инсульт?

– Народ тепло убавлять не станет, – заметил Эббе. – В нашей стране денег у людей куры не клюют.

– Все это плохо кончится, – вздохнул Ула.

– Да брось ты. Подкачаем нефти – и порядок, – сказал Эббе.

– Я имею в виду Т-один. – Ула щелкнул по монитору. – Стрелка показывает шестьсот восемьдесят ампер. А емкость рассчитана на пять сотен номинальной нагрузки.

Эббе только успел сказать: «Расслабься!» – и тотчас завыла тревожная сирена.

– Черт! – воскликнул Ула. – Так и есть, полетел. Глянь по списку, вызывай дежурного монтера.

– Смотри, – сказал Гейр. – Т-два тоже накрылся. И Т-три на пределе.

– Бинго! – крикнул Эббе. – Спорим, что Т-четыре…

– Поздно, ему каюк, – сказал Гейр.

Ула взглянул на обзорную карту.

– Ладно, – вздохнул он. – Обесточены нижний Согн, Фагерборг и Бишлет.

– Спорим насчет того, что́ полетело? – сказал Эббе. – Тыщу ставлю, что кабельная муфта.

Гейр прищурил один глаз.

– Измерительный трансформатор. Хватит и пяти сотен.

– Кончай базар! – рявкнул Ула. – Эббе, звони пожарным, спорим, там горит!

– Согласен, – сказал Эббе. – На две сотни?

Когда в палате погас свет, стало так темно, что Юну показалось, будто он ослеп. Наверно, зрительный нерв повредился от удара, а последствия проявились только сейчас. Однако в коридоре сразу же послышались возгласы, в темноте проступили очертания окна, и он сообразил, что просто нет света.

Скрипнул стул, дверь открылась.

– Эй, ты здесь? – сказал кто-то.

– Да, – отозвался Юн неожиданно тонким голосом.

– Я пойду гляну, что стряслось. Не отлучайся, ладно?

– Ладно, только…

– Да?

– У них разве нет аварийного генератора?

– Думаю, есть. В операционных и в интенсивной терапии.

– Понятно…