Спаситель и сын. Сезон 2

Пришлось искать другое развлечение, и мальчики отправились на «Габенов чердак».

— Мы будем навещать тебя и иногда тут ночевать, — сказал Лазарь, явно завидуя Габену.

Планы у Габена были самые основательные:

— Скоро я починю кресло, и у меня будет музыка.

— Надо пойти посмотреть, не проснулись ли хомячки, — внезапно забеспокоился Поль.

В самом деле, хомячки проснулись. Мадам Гюставия перебралась в клетку сына, и поза у нее была совсем не воинственная. Она стояла неподвижно, задрав хвост, а Чудик ходил вокруг нее и ее обнюхивал.

— Они же будут играть, правда? — продолжал тревожиться Поль.

Чудик внезапно пошел в атаку и прыгнул на спину мадам Гюставии.

— О да, не стоит беспокоиться, — насмешливо воскликнул Габен.

— Они занимаются любовью! — воскликнул Лазарь, сам себе не веря. Он представить себе не мог, что такое может случиться.

— Это же ее сын. — Поль в ужасе отступил от клетки.

Оба помчались вниз по лестнице, призывая на помощь родителей:

— Папа!

— Мама!

Спаситель принял их обоих в свои объятия.

— Что с вами? Что у вас опять стряслось?

— Папа, хомячки! Они занимаются любовью, — сообщил Лазарь.

— Это же ее сын… — повторил Поль и, прижавшись к Луизе, закрыл глаза руками.

Неделя с 14 по 20 сентября 2015 года

Спасителю было любопытно познакомиться с пациенткой-антилийкой, которую к нему направил доктор Дюбуа-Герен. Она должна была прийти на консультацию в понедельник в 7:30 утра, так что Спасителю пришлось встать в половине шестого.

— Мадам Бравон?

Красивая чернокожая женщина с очень широкими бедрами и очень большой грудью, выпрямившись, стояла в приемной. Она широко улыбнулась Спасителю:

— Бравон. Мадлон Бравон.

— Спаситель Сент-Ив, — представился он и протянул ей руку.

Но женщина — ей было явно сорок с небольшим, и весила она не меньше восьмидесяти килограммов — словно бы не заметила протянутой руки и прошла из приемной в рабочий кабинет, торопливо говоря на ходу гортанным голосом:

— Доктор Герен сказал, что вы немного смыслите в таких делах, потому я к вам и обратилась, но все зависит, откуда вы родом, потому как на Мартинике есть те, кто знает, и те, кто понятия ни о чем не имеет. Лично я из Ле-Франсуа, а вы?

— Из Сент-Анна, мадам Мадлон.

— Бравон. Мадлон — это мое имя, месье Спаситель.

— Конечно, извините. Спаситель — это тоже имя. Садитесь, пожалуйста.

И тут Спаситель обратил внимание на одну удивительную вещь. Мадам Бравон была в перчатках, коротких белых перчатках, какие носили в давние времена маленькие девочки. Она стояла и пристально смотрела на кушетку, не отваживаясь сесть. Возможно, опасалась, что ей будет трудно подняться с мягкой кушетки.

— Садитесь на стул, — предложил Спаситель.

Стульев было два, и мадам Бравон изучала их, не приближаясь. Спаситель подумал, не стоит ли ее успокоить, сказав, что они ее выдержат, но решил, что это будет слишком явным намеком на ее лишний вес. Наконец женщина раскрыла объемистую сумочку, достала из нее что-то вроде скатерки, постелила ее на сиденье и опустилась на него, не прикасаясь к спинке.

— У меня, знаешь, свои привычки, — сказала она с улыбкой, словно в ее поведении не было ничего странного. — Так, значит, ты из Сент-Анна? — Обращение на «ты» казалось ей само собой разумеющимся. Они же оба антильцы. — Ты должен знать Манман Бобуа.

Спасителя воспитали белые, супружеская пара месье и мадам Сент-Ив, владельцы гостиницы-ресторана в Сент-Анне, так что он не должен был бы знать Манман Бобуа, известную в тех местах колдунью-целительницу. Но его кровная семья состояла с ней в дальнем родстве, так что Спаситель кивнул, не сказав, что несколько месяцев назад ездил на Мартинику и виделся с ней лично.

— Ей лет сто, не меньше, — сказал он, желая дать понять, что знает, о ком идет речь. — Да и жива ли?..

— Манман Бобуа никогда не умрет, — ответила мадам Бравон, широко раскрывая глаза. — Ее дух вселится в трехногого коня, и ночью ты увидишь, как он выбегает галопом из леса, чтобы унести тебя с собой. Но если он тебе встретится, брат мой, ударь его по голове веткой нашей местной вишни.

— Жаль, что местная вишня не всегда под рукой, — отозвался Спаситель, потому что мадам Бравон, похоже, ждала ответа. — Ваши теперешние неприятности связаны с Манман Бобуа?

— Не скажу ни да, ни нет. Но думаю, что это мой шурин…

— Ваш шурин?

— Муж старшей сестры. Он и есть тот самый… — Она покачала головой.

— Тот самый, — настойчиво повторил Спаситель, зная, что на Мартинике избегают произносить слово «колдун» или «колдунья».

— Ты же понимаешь, — с упреком ответила мадам Бравон.

Стало быть, она подозревала своего шурина в колдовстве. Дюбуа-Герен принял правильное решение. Традиционная медицина лечила бы мадам Бравон не от порчи, а от паранойи. Входить в ее бредовый мирок было опасно, но Спаситель выбрал именно этот путь.

— Что вам сделал шурин? — спросил Спаситель, понижая голос.

В глазах мадам Бравон блеснуло торжество: наконец-то ее выслушают!

— Ты, конечно, заметил, что я веду себя осторожно.

— Осторожно по отношению к чему, мадам Врабон?

— Бравон.