Спаситель под личиной, или Неправильный орк

Моя одежда почти высохла, а Вэйланд сказал, что наелся, так что, переодевшись, я тоже принялась за густой сытный суп — ложка- то у нас была всего одна. Мне показалось, что съел дракон как-то слишком мало, учитывая прежний аппетит, но он уверял, что сыт, и, пожав плечами, я доела всё, что оставалось в котелке. Разложив мокрую рубаху на спине одной из лошадей, чтобы сохла, я взяла раненого на руки и зашагала в сторону гор.

Сегодня Вэйланд был молчалив, не расспрашивал меня, как вчера, о жизни метаморфов, а молча лежал у меня на руках, глядя на кроны деревьев, под которыми мы проходили. Я тоже молчала — так даже лучше, меньше шансов себя выдать, — шагала вперёд, лишь иногда поглядывая на мужчину у себя на руках.

А он, пожалуй, симпатичный. Щетина стала гуще и длиннее, зато отёки на лице почти спали, синяки пожелтели, заплывший глаз открылся, да и цвет лица уже не был таким болезненным, пожалуй, наоборот, на скулах даже румянец появился. Интересно было бы увидеть его уже полностью здоровым и побритым.

Тело у него, кстати, очень даже ничего. После побега я повидала немало полуголых мужчин, на жаре они предпочитали работать без рубах, да и, бегая собакой по городу, чего только не увидишь. И, купая Вэйланда, я должна была признать — его тело было гораздо красивее всего, что я видела прежде. Широкие плечи, плоский живот с симпатичными выпуклостями в два ряда сверху вниз, на груди и руках тоже выпуклости и ни грамма жира. И даже пожелтевшие синяки, украшающие рёбра, его не портили. Я с удивлением поймала себя на мысли, что мне приятно его мыть, нравится проводить намыленной тряпочкой по его груди и видеть, как он улыбается и жмурится от удовольствия. Нужно будет как-нибудь повторить, пока Вэйланд ещё не настолько окреп, чтобы купаться самому.

Днём, вернувшись с охоты, я с удивлением увидела, что, пока меня не было, дракон уснул. Странно. Ну, ладно, значит, так нужно, пусть спит. Когда обед был готов, разбудила и поразилась тусклому взгляду и лихорадочному румянцу на щеках. Заподозрив худшее, изменила руку на человечью и ахнула — раненый пылал в жару. Что случилось? Ему же становилось всё лучше! Может, простыл? Может, зря я его помыла, может, вода была слишком холодной? Драконы, равно как и орки, не настолько восприимчивы к холоду или жару, как люди — кожа намного плотнее, потому-то я ничего и не почувствовала, пока несла раненого. Но Руби всегда говорила: «Чистота — залог здоровья», а Вэйланд так радовался купанию. Как же так?

Всё это вертелось у меня в голове, пока я лихорадочно рылась в котомке со снадобьями, ища то, что помогает от жара. Нашла, заварила, уговорила дракона выпить, а так же съесть хотя бы чуть- чуть мяса. Сама быстро обгрызла одного кролика, остальных завернула в лопухи и сунула в седельную сумку. Потом вновь подхватила Вэйланда на руки и быстро зашагала в сторону гор — чем быстрее с него снимут ошейник, тем лучше.

Всю дорогу до вечернего привала Вэйланд проспал. Отказался от еды, лишь выпил воды и настойку от жара — в дороге тот вроде как слегка уменьшился, но сейчас раненный горел сильнее прежнего. Я уже ничего не понимала. Быстро пожевала холодного мяса и решила сменить повязку. Развязала бинт и ахнула. Ещё вчера чистая и сухая, прекрасно подживающая рана покраснела, шов вздулся, а в одном месте немного разошёлся между стежками, и из щели вытекал гной.

Я в ужасе смотрела на всё это, не зная, что делать, но понимая теперь, от чего дракон сейчас сгорает в жару. Не знаю, что я сделала не так, но рана вовсе не заживала, она продолжала болеть изнутри, и теперь всё это прорывалось наружу. И если дракон не получит помощь совсем быстро, то может даже умереть.

Стала лихорадочно вспоминать, что я знала и умела. Ни с чем подобным сталкиваться мне прежде не приходилось. Я наблюдала за Руби и помогала ей обрабатывать порезы, ожоги и фурункулы у слуг, которые шли к ней с тем, что не требовало помощи врача или знахарки. Я знала, какой порошок дать от расстройства желудка или головной боли, чем смазать ожог, а чем — лишай. Умела перевязать небольшую рану, но с чем-то подобным не сталкивалась никогда.

Единственный раз я видела зашитую рану лет в семь, когда Боллард, тогда девятилетний, поранил руку так, что пришлось вызывать врача из города. А потом братец пугал нас с сёстрами, снимая повязку и суя нам под нос руку с красным припухшим швом, из которого торчали нитки. Сёстры с визгом разбегались, а мне было интересно. И когда я позже расспросила Руби, она сказала, что если рану сшить — она быстрее заживёт, и кровь остановится.

Когда я увидела огромную кровоточащую рану дракона, то сразу вспомнила тот разговор и поспешила рану зашить. И казалось — всё хорошо, кровь остановилась, рана подживала, Вэйланду становилось всё лучше. Но, может, у того врача были другие иголки и нитки, я шила теми, которыми дыры на одежде зашивала. Или, может, снадобья другие были. Или с такой большой раной что-то другое нужно делать, а не шить? Ведь у Болларда было всего три стежка, а я сделала дракону целых двадцать шесть.