Спасители

Эйонс сидел на вершине холма; трое учеников, разморенные жарой, дремали неподалеку. Он на всякий случай послал им дополнительный усыпляющий импульс и вызвал Корабль. На связь вышли Координатор и Эрьенк.

— У вас сдают нервы, Эйонс, — заметил Координатор.

— Нервы? С чего вы взяли? — пробормотал полевой агент.

— В последнее время вы позволяете себе бессмысленные поступки. Ну зачем, к примеру, вы утопили романское стадо свиней?

— Просто хотел лишний раз сделать приятное этим проклятым иудеям. Вы же знаете, Эрьенк, они терпеть не могут свиней.

— Вот видите — «проклятым»… Мы понимаем, Эйонс, вам нелегко, — сказал Координатор. — Эта планета кого угодно выведет из равновесия. Что там говорят ваши последние исследования, Эрьенк?

— Ситуация все больше выходит из-под контроля, — признал главный этнограф. — Слухи о вашей деятельности, Эйонс, искажены и противоречивы.

— По-моему, для культур, не имеющих информационных технологий, это естественно, — заметил полевой агент.

— Да, но не в такой степени. Мало того, что вам приписывают множество того, чего вы не делали и не говорили, так еще и ваши подлинные слова выворачивают с точностью до наоборот! К примеру, вы говорили им, что наши идеи важнее древних традиций и родственных связей. Они же утверждают, что, по вашим словам, идущий за вами должен прежде возненавидеть собственных родственников. Вы говорили, что даже последним из людей следует давать шанс — они же поняли, что последние станут первыми…

— Да, эта извращенная раса притчи понимает лучше, чем прямые высказывания…

— Далее, никаких надежд на союз со священниками не осталось. Они настроены резко враждебно к вам.

— Неужели все из-за субботы?

— Суббота — предлог. Синедрион опасается, что ваша деятельность вызовет социальные беспорядки, которые повлекут жестокие репрессии со стороны романцев. Кроме того, вас обвиняют в богохульстве. Но, думается, главная причина наших неудач в том, что наши идеи слишком сильно противоречат натуре аборигенов. Те черты, которые неминуемо ведут их расу к гибели, с их точки зрения, являются самыми естественными.

— Но что же делать? Даже чудеса не могут их убедить.

— С чудесами пора кончать. Аборигенам нужно, чтобы вы кормили их задарма и лечили их больных, но ваши слова они пропускают мимо ушей.

— Как же поступать, когда от меня потребуют чуда?

— Отвечайте, что им было явлено много чудес, но они не уверовали. По неверию же их, больше им знамений не будет.

— Но что же тогда? Неужели мы потерпели крах?

— Выход есть, Эйонс. Последняя возможность. Вы знаете, какую роль играет насилие в их культуре. Их религия придает большое значение жертвоприношениям. Вы должны быть публично казнены с последующим воскрешением; если даже это их не проймет, значит, мы ничего не можем для них сделать.

В этот момент один из учеников проснулся и с ужасом воззрился на Эйонса: облик Наставника полностью преобразился, и от одежд его исходило свечение. Более того, рядом в воздухе висели еще две светящиеся фигуры.

Эйонс выключил аппаратуру связи и только тут заметил испуганный взгляд аборигена.

— Э… это были Моишей и Илия, Наставник?

— Да, — резко ответил Эйонс, чтобы не вдаваться в объяснения. Похоже, его подопечные начинают приобретать иммунитет к гипнозу. — Зови остальных, мы отправляемся в Ерушалаим.

— Кажется, это не очень безопасно, — неуверенно пробормотал ученик. — Я слышал, первосвященники ищут твоей смерти.

— Мой час настал, — сказал Эйонс. — Я буду предан в их руки и казнен, чтобы воскреснуть на третий день. Ну что ты уставился, неужели и ты мне не веришь?

Эйонс со своей немногочисленной свитой подходил к городу. «Что за планета, — устало думал он. — За последние три тысячи лет я видел достаточно дикарей, но подобных… Может быть, команда Эрьенка ошиблась в выборе народа-реципиента? Нет, у остальных, вероятно, еще меньше шансов…» Он заметил росшую у обочины смоковницу и свернул к ней, рассчитывая угоститься плодами: находясь в теле аборигена, он нередко испытывал те же потребности, что и обитатели планеты. Но плодов на дереве не было — для них просто еще не пришло время. Однако это разумное соображение не остановило Эйонса; давно накапливавшееся раздражение выплеснулось импульсом смертоносной энергии. Посланец Группы с удивлением и стыдом смотрел на засохшее дерево. «Нервы, — подумал он, — да, коллеги правы, это нервы. Хорошо, что все это скоро кончится.»

Полевой агент окинул взглядом ужинавших с ним учеников. Пора, откладывать больше нельзя. Уже несколько недель он с ними шляется по Ерушалаиму и окрестностям, но ни иудейские первосвященники, ни романская оккупационная администрация до сих пор так и не сделали решительных шагов для его ареста. Кажется, аборигены даже на это не способны! Ну что ж, придется их подтолкнуть.

— Сегодня один из вас предаст меня, — внезапно объявил он ученикам. Для них это, разумеется, было полной новостью.

— Кто же это? — спросили сразу несколько голосов.

«Пусть решит жребий», — подумал Эйонс.