Спасительница Зейна

Зейн кивнул. Дар Амора чувствовать чужие эмоции был настоящей головной болью, пока не появилась Нина и не исцелила его.

Когда ночь снова сменилась дневным светом, люди предприняли вылазку и продолжили поиски, проверяя цели, которые выбрал для них Томас. Тем временем Зейн расхаживал по комнате. Ноги понесли его в комнату, где Томас установил компьютеры и взламывал все мыслимые и немыслимые системы. После короткого стука Зейн открыл дверь и вошел.

— Привет, — поздоровался Томас.

— Привет.

Зейн переступил с ноги на ногу, когда закрыл дверь позади себя.

— Как дела? — спросил Томас, не отрывая глаз от монитора.

— Можем поговорить?

Его коллега повернулся в кресле.　

— О чем?

— О том, что я сказал.

— А что ты сказал? — В голосе Томаса прозвучала нехарактерная напряженность.

— О тебе и Эдди.

Томас напрягся и скрестил руки на груди.

— Не о чем говорить.

— Есть. Я хочу извиниться. — У Томаса челюсть отвисла. — Ты верно расслышал. Это не мое дело, и прозвучало неуместно.

Томас медленно кивнул.

— Думаю, никто из нас не выбирает того, к кому нас тянет.

— Верно. И вот почему мне не следовало этого говорить. Тебе, должно быть, и так тяжело.

Томас горько рассмеялся.　

— Я проклинаю тот день, когда встретил его… и все же, если бы мог вернуться в прошлое, все равно бы предложил стать его наставником. Облажался, да?

Зейн покачал головой.　

— Ты хороший человек, Томас. Я хочу, чтобы ты получил желаемое, потому что на себе знаю, как больно, когда лишаешься этого.

Зейн неловко шагнул вперед, не зная, то ли обнять Томаса, то ли просто развернуться и уйти.

Его друг устало улыбнулся.　

— Ты ведь в курсе, что я сдал тебя Самсону?

— Уже неважно. Ты сделал то, что должен был. Если бы я оказался на твоем месте, то поступил так же. Без обид.

— Без обид.

Томас повернулся к экрану, а Зейн пошел к двери. Когда он повернул дверную ручку, Томас откашлялся.

— Надеюсь, ты вернешь ее, Зейн. Думаю, она тебе подходит.

Глава 37

Голод Портии начал усиливаться. Желудок сжимался, пока она корчилась на кровати, к которой все еще была прикована, а горло сильно пересохло. Отец воплотил в жизнь свою угрозу — морил ее голодом, чтобы заставить подчиниться. Она давно перестала плакать. Разочарование из-за пренебрежения отца к ее чувствам много часов назад сменилось отчаянием.

С каждым часом она слабела, то засыпая, то просыпаясь, чувствуя себя почти бредящей от жажды и голода по чему угодно, будь то кровь или человеческая пища. В таком состоянии она готова впиться зубами в любой источник пищи, что будет достаточно близок ко рту. Портия стиснула зубы, отчаянно пытаясь отогнать желание вонзить клыки во что-нибудь. Комната поплыла перед глазами, мебель в ней, казалось, двигалась сама по себе, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Газовый огонь в старом камине вспыхнул, словно в насмешку. Она поняла, что разум играет с ней злые шутки и что у нее начались галлюцинации от голода.

Если бы она была человеком, то голод не наступил бы так быстро, но ее гибридное тело требовало больше топлива, чем человеческое. В конце концов, ее отец победит. Отчаянно желая выжить, она укусит любого мужчину, которого поставит перед ней отец. Это решит ее судьбу. Она станет частью группы фанатиков, плененных их безумной идеологией и бредовым стремлением править этим миром.

Портия изо всех сил натянула ремни, ее плечи практически онемели от долгих часов, проведенных в позе с заведенными руками над головой. Серебро звякнуло о тяжелую стальную балку, к которой было прикреплено, и теперь, когда она ослабла, то чувствовала воздействие серебра даже через бинты на запястьях, которые должны были защитить кожу. Жар начал проникать сквозь ткань, и она почувствовала жжение. Она сменила позу, стараясь свести к минимуму контакт с серебром.

Громкий стук снизу заставил ее вздрогнуть. Потом раздался крик. Много криков. Ее галлюцинации становятся все хуже? Портия подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд, но все расплывалось. Дверь в коридор казалась кривой, комод напротив кровати двигался сам по себе.

Головокружение захлестнуло, заставив откинуть голову на подушку. В голове словно стучали барабаны, отбивающие время до полуночной церемонии, которая должна была решить ее судьбу.

Рядом разбилось стекло. Дом словно задрожал. А потом она почувствовала его присутствие, ласкающее и успокаивающее. Она удовлетворенно вздохнула, позволяя себе погрузиться в сон.

Там, в мире фантазий, рядом был Зейн — мужчина, который любил ее, который смотрел так, будто она значила для него целый мир.

— Портия! — Его голос такой четкий и такой близкий. Он спасет ее от этого безумия и сотрет воспоминания о последних двух днях и ночах. Во сне они снова были в его хижине в Тахо, занимались любовью перед камином. — Ох, крошка, что он с тобой сделал?

Вопрос Зейна не вписывался в ее сон. Нет, она не хотела, чтобы ей напоминали о ее положении; она хотела снова пережить счастливые времена.

Портия помотала головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть вторжение в сон.　

— Нет!