Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР .

Но из изложенного нарком НКВД Белоруссии делает вполне прагматичный вывод: «Несмотря на наличие к.-р. церковных и сектантских формирований, районные партийные и советские организации антирелигиозной работе совершенно внимания не уделяют... К.-р. церковный элемент, используя отсутствие действующих церквей, проводит усиленную антисоветскую агитацию среди отсталого слоя населения. Истолковывая в антисоветском духе политику партии и Советской власти в части свободного отправления религиозных обрядов, тянут верующих в подполье. Вследствие этого и для быстрейшего нанесения оперативного удара по антисоветскому церковному активу, и для антирелигиозного разложения от­сталых религиозных масс, считаем необходимым возобновление служб в ряде церквей (10–12), которые не функционируют и вопрос о закрытии которых не поднимался».

То есть для борьбы с сектантством он предлагает использовать саму Церковь. Впрочем, после Гражданской войны Церковь тоже не служила эталоном единства веры. В ней, как и в правящей партии, появились свои оппозиционеры и раскольники. В докладе председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, сделанном в августе 2000 года, отмечалось: «Нет оснований ставить вопрос и о канонизации ставших жертвами репрессий священнослужителей и мирян, приверженцев григорианского раскола, которые... обманным путем в 1926 году пытались восхитить власть высшего управления Церкви...

В процессе церковных разделений 20–40-х годов некоторые из пострадавших находились в разделении от законного Священноначалия. Причем в этот период разделения в церковной среде вследствие отступлений экклезиологического характера порой граничили с ересью. Другие происхождением своим обязаны преступному властолюбию, самоволию и всякого рода бесчинным акциям церковных раздорников. Наряду с такими расколами были разделения вследствие разного видения путей адекватного реагирования на бедственные для Церкви явления».

Однако клирики не только грызлись между собой за власть в церковной иерархии. Многие из них с присущим верующим фанатизмом тоже занимались противоправной деятельностью. Вследствие этого их арестовывали, но не за религиозные убеждения. Так, 21 августа 1937 года был арестован член сергиевского Синода, ярославский митрополит Павел (Борисовский). Он обвинялся в создании «в Ярославской области антисоветских... групп и подготовке их для вооруженных выступлений против советской власти». В материалах следственного дела указывается: «На допросе 1–3 марта 1938 года Борисовский, признав себя виновным, назвал членов Синода, составлявших антисоветскую группу». Поэтому 6 октября 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила митрополита по 58-й статье УК на расстрел.

В августе 1937 года вместе со всеми священниками округи был арестован ветлужский епископ Неофит (Николай Коробов), проводивший «подрывную работу, направленную на свержение Советской власти и реставрацию капитализма в СССР». Им была создана «повстан­ческая организация», возглавляя которую он руководил «сбором шпионских сведений, поджогами колхозов, уничтожением колхозного поголовья». Епископ признал свою вину и 23 октября подписал протокол, а 31 октября и дополнение к нему. Поэтому 11 ноября тройка УНКВД приговорила епископа Неофита к расстрелу.

Под чистку попали и «рядовые попы», уже имевшие за плечами большой опыт «гонений». Приходской священник Александр Черноуцан впервые был арестован в 1926 году, затем неоднократно ссылался, а после ссылки служил в Арзамасе, пока в сентябре 1937 года его не арестовали вновь. Он не только признал виновным себя, но и назвал своих сообщников. Всего по этому делу было арестовано и осуждено 75 человек. 23 октября тройка приговорила Александра и еще 36 осужденных к расстрелу.