Спасти Батыя!

Нормально, мало того, что выдала свое присутствие, так еще и по-русски! Но что делать, не показывать же псине свой тыл, вцепится ведь, зараза. Медленно отступая к калитке, я прикидывала, что даже если мне удастся сигануть за нее и подпереть снаружи собственным задом, волкодав с легкостью преодолеет столь невысокое препятствие, как этот забор, и последует за мной. Оставалось уповать на то, что хозяева дома…

Но надежда, что близкого знакомства с черной пастью волосатого монстра удастся избежать, испарилась окончательно, когда я увидела, кто вышел на мой зов. Я едва не взвыла, мол, а взрослых что, дома нет?! Но появившаяся фигурка принадлежала не ребенку, а щуплому старичку. Он как-то цыкнул псу, и тот, вильнув обрубком хвоста, мигом оказался у самой стены дома, якорная цепь грохотала по земле. Во вышколенность! Монстрило, способное одним рыком уложить на землю роту солдат, покорно выполняло едва слышные команды старика.

Тот с интересом оглядел меня, по-прежнему стоявшую столбом, и сделал приглашающий жест. Отреагировать я не успела, в калитке за моей спиной возник Карим, который тоже замер, добавив красок в немую картину.

Дедок рассмеялся дробным смехом, снова что-то цыкнул псу, и тот вообще скромно удалился за угол дома, но я прекрасно видела, что его налитые кровью глаза внимательно следят за каждым нашим движением и оттуда, а обрезанные уши слушают. Вот так подойдем, а старичок цыкнет и… прости-прощай, молодая жизнь.

Карим принялся витиевато объяснять старику, что я просто заблудилась и случайно заглянула во двор, разыскивая его. Он просил прощения за беспокойство, кланялся, одновременно подталкивая меня к калитке.

Дедок снова рассмеялся, крикнув нам, чтобы не боялись собаку, она, мол, не тронет. Ага, слышала я все эти сказочки для наивных, еще дома, в Москве, слышала. Собака без поводка и намордника всегда представляет опасность для окружающих! Хотя… покосившись на здоровенную ряху, с раскрытой пасти которой капала слюна, я поняла, что ни поводок, ни намордник тут не спасут, первое он порвет, как тонкую нитку, а второе сжует и не подавится.

Тут я сообразила глянуть на цепь, вернее, то, к чему она прикреплена, и поняла, что опасения небезосновательны. Один конец вполне логично крепился к ошейнику, который подошел бы на шею быку-трехлетке (я помнила, что быков водят за кольца в носу, потому что иначе не удержать), а второй был скромненько так прикреплен к какой-то скобочке, вбитой в стену мазанки. Если эта псина рванет с места, целясь в наши бренные тела, то стена рухнет наверняка. Но дед уверенно стоял на месте, значит, завалов не предполагалось.

Видно, поняв, что заманить в дом нас не удастся никакими уверениями в беззубости этой твари, старик со смехом махнул рукой, мол, идите. Мы пошли, сначала робко пятясь задом и вымученно улыбаясь, а потом сиганули так, что догнать можно было только вскачь. Улепетывая, я все же прислушивалась, нет, металл цепи сзади не грохотал, монстрило со своей привязи не рвалось.

– Ты чего туда полезла?

– Показалось, что твой голос из-за дувала.

– Даже если мой, то стояла бы и ждала или окликнула.

На «стояла и ждала» я обиделась, вот еще!

– Надо было мечом этого бугая поддеть, небось и про цепь забыл бы.

Карим внимательно посмотрел мне в лицо:

– Тебя бы даже похоронить не дали. Убить собаку во дворе дома – страшное оскорбление. Лучше не лезь никуда, это же тебе не караван-сарай.

– Карим, ты что там делал?

– Могла бы и не следить за мной, спросила, я бы сам рассказал.

– Ну?

– У меня сестра замужем за местным, неподалеку живет, ходил проведать.

Врет и не краснеет!

– Почему это надо было делать тайно?

– Никто не знает, что она здесь.

– И что здесь тайного?

– Настя, Маман ее выкрал, она должна была стать женой хана…

– Батыя?! – невольно ахнула я.

Карим весело рассмеялся:

– Что, без Батыя ханов мало, что ли? Нет, у кыргызов. Ее давно сосватали, а Маман выкрал и увез далеко-далеко, сколько ни искали, найти не могли. А я случайно в Сарайджуке встретил. Сначала думал, что убью его, потом понял, что сестра счастлива. К чему убивать тогда? Она первое время много плакала, потом привыкла, полюбила, Маман добрый, не обижает… А сестра сильно изменилась, была словно горная козочка с блестящими глазами, а стала толстая, глупая клуша… Но он все равно не обижает. Четверо сыновей, две дочки. Бываю в Сарайджуке – стараюсь племянников навестить.

Стало смешно, вот средневековый детектив, девушка вышла замуж за другого и уже столько лет вынуждена прятаться!

– А ты почему не женился?

– Чтобы жена все время мучилась, дожидаясь, вернусь ли?

– Сиди дома.

– Ты сидишь? Нет, кто хоть раз отведал этого риска – далеких странствий, тот дома не усидит.

– Много ездишь?

– А что еще делать? Я другого не умею, только толмачить и по свету мотаться.

– Карим, сколько тебе лет?

– Тридцать. Много, но я ни о чем не жалею. Интересно посмотреть, как другие люди живут, что в чужих землях иначе.

– Что лучше, а что хуже?