Спасти человека. Лучшая фантастика 2016

Мой помощник уже обещал надавать Гарику по шее, а тот на Ваню посмотрел ласково, и Ваня решил: Акопян хороший парень, и все мы хорошие ребята, и зачем нам драться? Тем более что Гарик через два месяца закрывает свой контракт досрочно и приходит в бригаду.

Куда тебе, друг ты мой, против влюбленного трактора. Извини. У них с Катей волна совпадает. Ей больше не нужны мои цветы и моя забота, у нее все будет прекрасно.

Мы работаем по прямому договору с «Мономахом» – независимая бригада активной рекламы. Нас двадцать пять человек, мы скоро забираем под себя «Золотой век», после чего объединяем подконтрольную территорию и закручиваем потоки так, чтобы два молла не рвали друг у друга клиентов, а выгодно ими обменивались, дополняя один другой. Никто больше не воюет, все сотрудничают.

Нами остались недовольны только двое – Яценко и Бобик.

Яценко заявил, что мы его выдавили, ни много ни мало, из страны. Ну, есть такие люди, да, – ты ему на ногу наступил случайно, а он орет: прощай, немытая Россия. Укатил куда-то в Европу. Говорят, ничего у него там не получается. От себя могу добавить: у него больше нигде не получится. Жалко, конечно, человека. И мы действительно ничего такого не хотели. Нелепая случайность.

Бобик, когда на него упал подвесной потолок, оцарапал ухо и выставил за это «Мономаху» несуразный счет. Директор пытался договориться по-хорошему, Бобик полез в бутылку, директор обозлился. Мне только этого не хватало, и тогда я директора познакомил с Акопяном, а Бобику чисто по-дружески приказал заткнуться. В «Мономахе» сразу настало всеобщее счастье и вечная любовь к тракторам с трактористами, а Бобик заткнулся, но обиделся.

Его тоже понять можно: непросто привыкнуть к новой жизни. Сорок пять лет вокруг Бобика все рушилось и постоянно кого-то били. А теперь затишье. Где-то на бессознательном уровне наш герой подозревает, что просто временно угодил в центр циклона, – и ждет вскорости неприятностей сразу отовсюду.

Бобик мне так и не поверил, что они с Яценко столкнулись, как материя с антиматерией – ба-бах! – и один больше не трактор, а другой не «плохой трактор». Он во все эти гуманитарные бредни не верит принципиально.

А с Акопяном вообще хорошо получилось. Я после погрома в «Мономахе» так завелся, что хотел и «Золотой век» Бобиком припугнуть, не зная еще, что дружок мой больше не пугало. Зашел на разведку, увидел парня, а парень-то – добрый. Такой же, как мои. Поговорили раз, поговорили два, я ему нашу профессию разъяснил, и как-то легко установилось взаимопонимание. Потом он сам явился с бригадой познакомиться, увидел Катю – и вопросы отпали.

А я на радостях собрался с духом и отыскал Бородадзе, синего уже от пьянки. Всю бригаду к нему привел, и через месяц Саша у нас был свеж как огурчик. И тогда я его продавцом в зоомагазин устроил.

Бородадзе там вроде сам по себе работает, но магазин регулярно посещает с черного хода наш Ваня и получает для бригады скромную долю, от которой и Саша тоже имеет свой процент.

Нам же надо о тракторах заботиться.

Ведь мы – трактористы.

Евгений Лукин Понерополь Попытка утопии

Законность есть народное стесненье,

Гнуснейшее меж всеми преступленье.

Алексей Константинович Толстой

1. Арина

«За пропаганду правды и добра – ответишь!»

На проседающих ногах Влас Чубарин подобрался поближе к синей эмалированной табличке, укрепленной на одиноко торчащем из асфальта полосатом штыре, и, не веря, перечел грозное предупреждение. Нет, на чью-либо дурацкую шутку это совсем не походило. Явно заводская работа, в единственном экземпляре такое не изготавливают. Влас взглянул на основание штыря. Увиденное его не обрадовало: складывалось впечатление, что железку с табличкой установили еще до того, как положили асфальт. Вновь возвел очумелые глаза к темно-синему эмалированному прямоугольнику. Под основной надписью белела другая – помельче:

«Отсутствие закона не освобождает от ответственности».

Резко обернулся, высматривая автобус, из которого его, бесцеремонно растолкав, высадили несколько минут назад, но того уже не было. Успел отъехать.

События вчерашнего вечера обнажались в памяти нехотя, как бы стыдясь самих себя. Родители увеялись на недельку в Пловдив, и одуревший от восхитительного чувства свободы Влас не нашел ничего лучшего, как учинить на опустевшей территории дружескую попойку. Впрочем, начиналось все довольно прилично, даже интеллигентно. Спорили, правда, яростно, но только о высоком.

– Да любое государство – от дьявола! – упорствовал Влас.

– Обоснуй! – запальчиво требовал Павлик.

– Мамой клянусь! – подсказывал смешливый Сашок.

Приведенная Павликом девица скучала и налегала на коньяк.

– Да иди ты! – Отмахнувшись от зубоскала, Влас повернулся к Павлику. – Доказать? Запросто! Третье искушение дьяволово! А? Когда дьявол Христу предлагал все царства и славу их… Поклонись, говорит, мне – и все твое будет!

– Ну?

– Что ну? Если предлагал, значит, чьи они, царства?