Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»

— И потребуется много времени, чтобы восстановить утраченное доверие. Но, может, это и к лучшему — теперь уже окончательно решен вопрос о прежней форме управления, и монарху придется много лавировать и убеждать, а не приказывать и повелевать. А иначе взаимодействия трех оторванных друг от друга частей не наладишь. Тем же самым придется заниматься и правительствам — там все то же, но в меньших размерах.

— Почему ты мне не сказал раньше?

— Заладил ты, как кукушка. Потому и не сказал, что твой отец нас из пулемета резал!

— Что?!!

— А то, что он в МЧК служил, и, судя по всему, на нашу разведку работал. А Шмайсер его использовал и как ветошь отбросил! И нам все похреначил, и будущей империи, и Мики лично, и тебе. Всем! И твой отец за его выкрутасы дорого заплатил…

— Что с ним?!

— Хотел его живьем взять, да не успел — он с «хлыста» голову себе разнес очередью. Вот такой у тебя «дружок»! Вологодский его и тебя всеми фибрами ненавидит!

Глухой стон вырвался из груди Фомина. Добрую минуту он раскачивался на стуле, но потом, к великому удивлению Арчегова, собрался. Застегнул воротник и поднялся.

— Я все понимаю. Должен заплатить по этим счетам собственной жизнью, дабы от Михаила Александровича все подозрения и обвинения отвести. Спасибо тебе, Константин Иванович, что говорил ты честно. Искренне говорю. А платить жизнью не боюсь. Я готов!

— Не торопись, Семен Федотович. У тебя еще сутки есть, уладь все дела, напиши письма, — Арчегов встал, коротко поклонился и, не протянув руки, вышел из комнаты…

Варшава

(2 августа 1920 года)

— Они предлагают не мир, а замаскированную капитуляцию. Пся крев! Как же я ошибся!

Пилсудский скривил рот в гримасе — за эти шесть недель, что продолжалось победоносное красное нашествие, он трижды проклял тот день, когда возжелал получить для страны границы 1772 года.

Теперь пора думать не о «Великой Польше», а о том, чтобы его вместе с дурным сеймом не выпнула бы новая Польская советская социалистическая республика, правительство которой, с Дзержинским во главе, уже заседало в Гродно.

То, что произошло на фронте в эти дни, даже разгромом не назовешь, а только катастрофой! Он о таком даже подумать не мог, ведь поляки успешно заняли Жлобин и продвигались к Могилеву и Орше.

Красные же сосредоточили на северном фланге мощный ударный кулак — 2-ю Конную армию из пяти кавалерийских и двух стрелковых дивизий, при поддержке артиллерии, аэропланов и бронеавтомобилей.

Левый фланг 1-й польской армии был раздавлен за три дня, и конная орда устремилась на юго-восток, к Вильно. Это безостановочное движение напомнило Пилсудскому 1914 год, когда французы попытались в центре занять Эльзас и Лотарингию, а немцы глубоко обошли их севернее, через Бельгию. Но тогда Париж удалось отстоять, было «чудо на Марне» — а здесь никакого чуда уже быть не может.

Севернее полесских болот оказались в окружении сразу две польские армии, восемь дивизий. Пути отхода на восток им перекрыла красная кавалерия, на помощь которой пришла литовская армия, давно желавшая свести счеты с поляками. С запада наступала многочисленная пехота большевиков, под командованием бывших царских генералов, безжалостно сметая расстроенных поляков своей массой.

Он попытался спасти положение, взять резервы с юга. Но не тут-то было — там разразилась такая же катастрофа, пусть и с меньшими масштабами.

Удар нанесла 1-я конная армия, более сильная, с множеством пулеметных тачанок и при поддержке бронепоездов. Армия Рыдз-Смиглы оказалась отрезанной в Киеве, прорваться в Полесье смогли немногие, молодой самонадеянный генерал погиб в бою.

Красная кавалерия Буденного устремилась на Ровно и Ковель и через три недели была уже в Брест-Литовске, откуда штаб Пилсудского еле успел выехать, чуть не перехваченный снующими везде разъездами из 2-й конной армии Думенко, что подходила к полуразрушенной крепости с севера. Еле вырвались, «начальник государства» сам стрелял по конным казакам из винтовки, как простой жолнеж.

Пилсудский гневно обвинил в поражении сейм — желая воплотить их мечту занять побольше русской территории, он вытянул два десятка польских дивизий тоненьким кордоном, который конные массы порвали как листок папиросной бумаги.

Его надежда оборонять все прихваченное оказалась битой — немцы и австрийцы еле держали фронт, постоянно трещавший под русскими ударами, сотней дивизий, обильно снабженных тяжелой артиллерией и пулеметами. А у него их было впятеро меньше, а между дивизиями зачастую были неприкрытые участки в полсотни километров. И пусть у красных намного меньше дивизий, чем в императорской армии, но сорок из них, то есть вдвое больше, они смогли сосредоточить на фронте.

Сейчас перевес в силах стал просто чудовищный — три польские армии практически погибли. Бои в окружении, без патронов, продовольствия и снарядов, не могут долго продолжаться.

Отошли лишь две армии из Украины, одна из которых на три четверти состояла из жупанных хохлов Симона Петлюры, и то в полном беспорядке, побросав пушки и снаряжение, включая сапоги, чтобы было легче драпать.