Спасти диплом, угнать дракона

Я могу лишь предполагать, что именно после этого отец стал сотрудничать с альвами. Возможно, даже не подозревая, что его дочь выжила. А я… Я стала первой излечившейся. И в моей крови оказался естественный катализатор: минимальная частица реагента — камешек, который породил лавину реакции, оживив дракона.

Я не заметила, как заснула.

ЭПИЛОГ

Столица бурлила. Новостные листки пестрели заголовками: «Из фонтана на рыночной площади угнали дракона», «Святая Себастьяна снизошла с небес, чтобы оставить послание», «Побег из тюрьмы или неисправное охранное заклинание?», «Последняя игра сезона по громобою, а у команды-лидера исчез капитан».

Тайная канцелярия быстро смогла утихомирить волнения, но гораздо тяжелее было успокоить разошедшихся репортеров. Те, почуяв сенсации, а значит, и гонорары, старались вовсю. Истории, похожие на правду и откровенно выдуманные, заполонили новостные листки.

Но эта шумиха обошла наш дом стороной. Фамилия Росс нигде не фигурировала. В отличие от Норвуд. Правда, род Вирмара не полоскали досужие сплетники. Зато имя Вира значилось в нескольких приказах.

Его высочество ясно дал понять, что своего верного врага видеть на территории империи не желает. Посему ректор был вынужден подписать приказ об отчислении адепта пятого курса факультета алхимии, прибывшего по обмену.

Я же, набравшись мужества, решила поговорить с Алекс, которая после случившегося не появлялась в университете. А когда пришла к ней домой, то увидела ее не в трауре, не разбитой, а… спокойной.

— Знаешь, Нари, я тебе не говорила. Никому не говорила… Но мой брат рвался к альвам не потому, что бредил их культурой. Хотя окружающие считали именно так. Нет. Просто только там отец не смог бы достать его. — Она сидела на диване, обхватив колени, и рассказывала впервые в жизни кому-то о том, что идеальная семья Лейрин была только фасадом.

Отца Алекс окружающие считали строгим, но справедливым. А на деле у эйра Лейрина случались вспышки неконтролируемого гнева. Особенно когда на работе были серьезные проблемы. И срывался он на домашних.

— Я лишь однажды испытала на себе его гнев, когда попалась под горячую руку. Он, используя дар, стал ломать мне кости. Ломать и тут же сращивать. Ломать и сращивать… А брату доставалось гораздо больше. Но знаешь, что самое страшное? Мы не могли ничего никому сказать. И сейчас я должна носить траур и скорбеть, но я не могу. Я радуюсь. Радуюсь и боюсь, что на людях не смогу скрыть эту радость.

— Алекс. Я знаю, каково это — выдержать дар твоего отца, — вырвалось у меня тогда откровенное признание.

Мы просидели с Алекс до ночи, разговаривая обо всем. Даже о том, о чем раньше никогда не говорили.

На следующий день меня удивил магистр Мейнхаф. Он специально вызвал меня с занятия для разговора в свой кабинет. И начал с извинений.

— Эйра Найриша, я был не прав насчет вас. Абсолютно. Еще никогда я так не ошибался… Ни в вашем уровне дара, ни в глубине знаний… — Он протянул мне новостной листок.

Один из множества. На нем во всю полосу красовалась магография стены базилики с выжженной формулой.

— О чем вы? — Я попыталась сделать вид, что не имею к этому никакого отношения.

— О том, что у вас, при всей вашей нарочитой невзрачности, есть одна отличительная черта — почерк. Вернее, то, как вы пишете символ хронос в условиях реакции, когда злитесь.

Сказать, что я была поражена, значит промолчать. Громко и выразительно промолчать. По такой мелкой детали…

— И все же вы, магистр, ошиблись… — тоном «мне это вообще подкинули» возразила я.

— Эйра Росс, мне очень жаль, что я не увидел в вас того, что должен был… — печально сказал Мейнхаф. — Но знайте, хотя это сделали и не вы, — хитро, словно принимая мои условия игры, улыбнулся полутролль, — я считаю, что данная формула — прорыв в алхимии и лекарском деле, и тот, кто ее открыл, оставив свое имя в тени, не требуя славы и не ища выгоды, — истинный маг и ученый.

Он поклонился мне. Тролль со своим кодексом чести и благородства. Въедливый, дотошный, во многом — непререкаемый. Он вызвал во мне невольное уважение тем, что сумел признать свою ошибку.

Я уже почти шагнула за дверь его кабинета, но внезапно остановилась и обернулась. Два часа назад я получила вежливый отказ от магистра Брендона То Морриса, у которого писала диплом. Дескать, по причине того, что мой соавтор отчислен, у меня не хватит дара для проведения экспериментов, связанных с кровью.

— Знаете, эйр Мейнхаф, — произнесла я, — кажется, в том уравнении ошибка. Почему все уверены, что в качестве катализатора использована капля драконьей крови?

— Возможно, потому что там начертан символ крови. А рядом в это время был дракон… — Магистр изогнул одну бровь, прекрасно понимая, что про драконью кровь — предположение ушлых репортеров, почему-то прочно осевшее в умах многих.

— Если опираться на такое предположение, то можно и всех драконов истребить…

«Которых в мире целая одна штука», — мысленно закончила я.

— К чему вы клоните? — прищурился Мейнхаф.

— Не согласитесь ли вы стать руководителем моего диплома?