Спасти Фейт

Краем уха Торнхил слышал неиссякаемый поток болтовни — бессвязный рассказ жены о том, как она провела день. Он поставил кейс, приготовил себе коктейль, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сам Торнхил никогда не рассказывал жене о том, как провёл день. Она, к примеру, могла передавать пустяковую сплетню, услышанную от своего, о, совершенно изумительного, шикарного, прославленного парикмахера, который, в свою очередь, услышал её от какой-то другой клиентки, с таким видом, точно завтра весь мир рухнет в тартарары. Торнхил никогда не говорил с женой на серьёзные темы. И ему, по сути, было все равно, как она проводит время. Но эти тарталетки с икрой и шампанское с утра... нет, это, пожалуй, слишком.

По иронии судьбы кабинет Торнхила очень походил на кабинет Бьюканана. В нем не было ничего лишнего: ни памятных вещиц, ни снимков, ни сувениров. Что и понятно, ведь он, в конце концов, шпион. Или прикажете брать пример с этих идиотов, агентов ФБР, и носить футболки и кепки с эмблемой из трех букв «ЦРУ»? При этой мысли Торнхил чуть не подавился виски. Нет, его служба была не видна общественности, зато её знали и ценили люди значительные и понимающие. Страна благодаря ему жила гораздо лучше, хотя обычные люди этого не сознавали. Все правильно, так и должно быть. Незачем ждать восторгов и восхищения масс. Глас тупого невежественного большинства, как известно, никогда не был истиной в последней инстанции. Торнхил делал это из чувства гордости. Он гордился собой, гордился своей преданностью стране.

Торнхил подумал об отце. Этот истинный патриот унёс все свои тайны и триумфы в могилу. Служба и честь. Нет ничего важнее этих понятий.

Даст Бог, скоро и его сын сделает очередной успешный шаг в карьере. Как только Фейт объявится, её следует уничтожить. А что делать с Адамсом? Совершенно очевидно, что и он должен умереть. Торнхил солгал по телефону этому человеку и теперь со всей ясностью понимал: ложь и предательство зачастую весьма эффективные инструменты в его ремесле. Ничего страшного или постыдного в этом нет, такая уж у него работа. Просто надо всегда проводить чёткую грань между работой и частной жизнью, где лжи и грязным махинациям нет места. До сих пор Торнхил справлялся с этим. Достаточно спросить его жену, заядлую посетительницу загородных клубов. Утром Торнхил мог начать тайную операцию где-нибудь в Центральной Америке, а вечером спокойно играть и выигрывать в бридж в Клубе конгрессменов. Все это сочеталось у него чертовски органично.

И кто бы что там ни говорил о недостатках его агентства, к своим людям Торнхил всегда относился прекрасно. Вытаскивал их из самых сложных и запутанных ситуаций, если возникала такая необходимость. Никогда не оставлял агента или офицера ЦРУ без помощи и поддержки. И на задания отправлял, точно зная, что они с ними справятся. За время работы у него развилось чутьё к таким вещам, и ошибался он крайне редко. И ещё Торнхил избегал заигрывать с сильными мира сего. В отличие от многих сотрудников агентства, он никогда не говорил политикам того, что они хотят услышать. А многие его коллеги только этим и занимались, что приводило к самым катастрофическим последствиям. Торнхил просто выполнял свою работу, вот и все, осознавая весь груз лежащей на нем ответственности. Ещё два года — и груз этот падёт на плечи его преемника. Он уйдёт из этой организации с высоко поднятой головой и сознанием выполненного долга. Никакой другой награды ему не надо. Никаких благодарностей и прочего. Служба и честь. Торнхил поднёс к губам бокал и выпил за упокой души отца, достойнейшего из людей.

Глава 46

— Пригнись, Фейт, не высовывайся, — сказал Ли, приблизившись к окну, выходящему на улицу. Пистолет он держал наготове, не сводя глаз с мужчины, который в этот момент вылезал из машины перед домом. — Это Бьюканан? — спросил он.

Фейт осторожно выглянула из-за занавески и с облегчением выдохнула:

— Да, это он.

— Ладно, иди и открой дверь. Я тебя прикрою.

— Зачем? Я же сказала, это Дэнни.

— Прекрасно. Тогда ступай и впусти Дэнни в дом. Лишний риск мне ни к чему.

Окинув его сердитым взглядом, Фейт пошла к двери и приоткрыла её. Бьюканан проскользнул внутрь, и она тут же заперла за ним дверь. Они крепко обнялись. Ли наблюдал за этой трогательной сценой с лестницы; полы его пиджака были распахнуты и открывали кобуру с пистолетом. Фейт и Бьюканан все не размыкали объятий, и по щекам их бежали слезы. При виде этого Ли испытал приступ ревности. Правда, он быстро прошёл: Ли заметил, что объятия эти чисто дружеские, даже родственные. Так встречаются после долгой разлуки отец и дочь, две близкие души, которых разлучили жизненные обстоятельства.

— А вы, должно быть, Ли Адамс, — сказал Бьюканан и протянул ему руку. — Уверен, вы сожалеете о том дне, когда решили принять моё предложение.

Ли крепко пожал ему руку.

— Нет. Хотя, конечно, сюрпризы были. И вообще, я подумываю о специализации именно в этой области, поскольку на свете не так много людей, способных вытворять подобные глупости.