Спасти Императора! «Попаданцы» против ЧК

В отблесках дрожащего пламени матово отсвечивали монолитные стены и потолок, наводившие на мысль о саркофаге, а отнюдь не о пещере. Было здесь сухо и тепло, и обстановка самая комфортная — в углу навалена груда пахучего сена с наброшенной поверху парой потертых тулупчиков.

В центре пещеры обычная буржуйка, труба которой была воткнута в отверстие на каменном своде, а рядом с ней громоздилась порядочная куча заранее заготовленного хвороста.

— Скидывайте амуницию, мешки и все оружие у входа. Одежду тоже снимайте да отжимайте досуха. Там в стенках крючья вбиты, на них вешайте, через пару часов все просохнет. В исподнем походите, оно на вас высохнет!

Негромкий, но донельзя властный голос Фомина вывел всех из короткого ступора. Еще бы — вместо холодной ночи и клацанья зубами в сырой одежде, ведь разжечь костер в мокром лесу невозможно, да и не из чего, заполучить такое сухое и теплое местечко.

Одежду скидывали быстро, помогая друг другу стягивать заскорузлые от грязи мокрые гимнастерки. Отжимаемая сильными руками вода мутными ручейками утекала в трещину в каменном полу. Потом встряхивали ткань, расправляя, и бережно развешивали форму на стенках.

Фомин в это время растопил печку, поставил на плиту закопченный чайник, лишь потом принялся раздеваться, выкручивая одежду мозолистыми крепкими ладонями.

— Дым от печки не увидят на той стороне? — осторожно поинтересовался кто-то из близнецов.

— Хворост сухой, дымка почти не даст, — спокойно ответил Фомин, встряхивая кальсоны. — Он по расщелине рассыпается, а камни и так парят. Да и ветер идет в другую сторону, не унюхают.

— А что это за пещера, Семен Федотыч? — механик обвел вокруг себя руками и удивленно покачал головой.

— Капище древнее, языческое, — равнодушно произнес Фомин, натягивая на себя воглую нательную рубаху.

— Чего-чего?

— Здесь, Алеша, кровавые жертвы древним богам приносили, и до сих пор приносят…

— Как?! — удивленно спросили разом все, и только капитан промолчал, хмуря брови и думая о чем-то своем.

— А так! — отрезал Фомин таким тоном, что всем стало ясно, что лучше его о том не спрашивать.

Он подошел к небольшому штабелю ящиков, что стояли в дальнем углу, порылся, что-то достал и вернулся к печке. Выложил на самодельный столик пару пачек папирос, жестянку с кусками колотого сахара, пачку чая и коробку с немецкими галетами.

— Курите, сынки, и сразу чистите оружие. А то оно у вас все в грязи и заест сразу, если стрельба начнется. Вон стоит банка германская, там масло и ветошь. А пока подымим, день больно тяжелый выпал.

— Спасибо, Федотыч! Откуда роскошь?

Его экипаж дружно потянулся к открытой пачке «Казбека», и лишь близнецы остались стоять в стороне и не проявили оживления — они оказались некурящими.

— Подальше положишь — поближе возьмешь! — Фомин хмыкнул. — Это моя берлога! Жить здесь мы сможем долго. Но… — Он многозначительно посмотрел. — Недельку-другую отсидимся и за дела наши скорбные примемся.

— Куда уж скорбнее! — Шмайсер сплюнул на пол под ноги. — Федотыч, ты о чем толкуешь?

— А то, сокол ты мой ясный, что надо нам, отсюда выбравшись, на ту сторону болота подаваться и начинать красные сопли выбивать. Тропку на остров никто окромя меня не знает, сюда никто не дойдет. Будем делать вылазки, здесь отсиживаться. Желательно и парочку энкавэдэшников живьем взять, тогда на остров сможем ходить беспрепятственно…

— А может, тут и пересидим? — Попович оглядел пещеру. — Нас отсюда так сразу не выколупаешь…

— Ага! — Путт зло сплюнул. — А ты чего тогда всю войну в подполе или на чердаке не пересидел? Прав Федотыч! Нужно передохнуть и по их тылам шустрить начинать!

— Вот и я о том же! — Фомин похлопал Поповича по плечу. — Пока пусть поуляжется немного, а там видно будет!

— Оружия и продовольствия достаточно будет? — практичный Шмайсер хотел разъяснить для себя ситуацию полностью.

— С оружием не совсем хорошо, — с грустью в голосе ответил Фомин, но тут же улыбнулся, — хотя могло быть намного хуже. Здесь с десяток СВТ, пара штук с оптикой, противотанковое ружье есть. Имеется «крупняк» и три ручника дегтяревских. Зато патронов и гранат достаточно.

— А «шмайссер» е? Це ж мой-то побыло! — с дикой надеждой в голосе вопросил радист.

Все разом прыснули: тот настолько любил автомат МР-40, ошибочно названный так по имени самого известного немецкого оружейника, что давно получил прозвище Шмайсер, которое с успехом заменило ему собственное имя с фамилией.

Причем подмена произошла даже в официальных документах, а потому многие считали его природным немцем, по непонятной гримасе судьбы прибившимся к РОНА. Да и «дойчем» Шмайсер владел на очень приличном уровне, хотя ридный хохляцкий акцент в его речи иной раз проскальзывал весьма явственно.

— Чего нет, того нет, — виновато развел руками Фомин. — Все оружие русское, с расчетом на захват нами боеприпасов. И продовольствия маловато, ящика три консервов, мешок сахара, галеты, крупа. Папирос и махры на три месяца хватит. Вопросы есть?

— А почему нужно через недельку на ту сторону перебираться да еще чекистов живьем брать?