Спасти империю!

Сто двадцать всадников и двести сорок лошадей. В середине колонны – карета, запряженная четверкой лошадей. Валентин тщательно всмотрелся в лицо каждому всаднику. Среди них было немало личностей, занесенных Лобовым в базу рыбасоидов. Но Рыбаса среди всадников не было. «Он в карете, – сообразил Валентин. – Веттерман же – особа духовного звания. Негоже ему верхом скакать. Да и зачем на заднице мозоли натирать, если можно этого не делать? – Среди опознанных Валентином рыбасоидов было немало занимавших высокие чиновные посты в России двадцать первого века. – Нашим предкам еще повезло. Здесь, в шестнадцатом веке, рыбасоиды выступают все-таки как внешняя сила. У нас же они внедрились в самую серединку нашей жизни. Они правят нами, черт возьми! Потому-то столь эффективно они нас и гробят. Но подождите… Сейчас я вам преподнесу сюрприз!»

Конная колонна уже достигла перекрестка и свернула на дорогу, ведущую в Туровичи.

– Он в карете, – сказал Валентин, передавая подзорную трубу дону Альбе. – Будешь высчитывать момент взрыва – считай от кареты.

– Без моей команды не стрелять, – скомандовал дон Альба, складывая трубу и пряча ее в футляр, подвешенный к поясу. Нужды в ней больше не было, противник уже был как на ладони. – Никому не высовываться, амуницию всю надеть на себя.

Колонна, не останавливаясь и не высылая вперед разведчиков, уже ступила на мост. Дон Альба, дождавшись нужного момента, подпалил запальную бечевку, и искрящийся огонек побежал по ней, то ныряя глубоко в траву, то ненадолго показываясь снаружи.

– …шестнадцать, семнадцать, восемнадцать! – закончил счет испанец, и тут же громыхнул взрыв.

Бревна, окровавленные ошметки тел полетели в небеса. Валентин выглянул из укрытия. Ни моста, ни кареты уже не было.

– Накрыли! – радостно вскрикнул он.

Несколько десятков всадников, уцелевших от взрыва на том и на этом берегах, устремились в противоположные стороны от реки.

– К лесу! Бегом! – скомандовал дон Альба.

Первые выстрелы прозвучали, когда друзья уже были на опушке леса. Валентин оглянулся. Всадники, рассыпавшись лавой, во весь опор неслись от дороги к лесу.

– Быстрей! – закричал он. – Догоняют!

Но никого и не надо было подгонять. Особенно проводника. Тот рванул так, что, если бы Ероха не успел схватить его в последний момент за плечо, им пришлось бы идти по лесу без проводника.

Друзья уже скрылись в матером, густо заросшем подлеском лесу, когда услышали голоса перекрикивавшихся преследователей. Те, поняв, что верхом здесь не проехать, вынуждены были спешиться.

– Стой, – скомандовал дон Альба. – Целься по шевелящейся листве. Огонь! – Прозвучал залп из четырех ружей, а ответом на него были крики боли раненых преследователей. – Бегом!

И вновь они, ведомые проводником, устремились в глубь леса. Минут через пять идальго опять скомандовал:

– Стой! – И прислушался. Противник еще продолжал погоню, о чем свидетельствовал яростный хруст веток под множеством ног. Но, судя по этим звукам, они уже начали терять направление движения преследуемых, растекаясь по лесу широким фронтом. – Самострелы готовь! – Все четверо вскинули заряженные арбалеты, внимательно вглядываясь в заросли подлеска. – Стрелять на звук! Пли! – Четыре арбалетных болта ушли в зеленку. На этот раз друзья услышали лишь один хриплый вопль пораженного врага. – Бегом!

Следующая пятиминутная пробежка вновь была прервана командой «стой».

– Слушайте! – велел дон Альба.

Но поначалу друзья не услышали ничего, кроме собственного громкого, прерывистого дыхания. Когда же дыхание успокоилось, они услышали лишь треск, издаваемый какой-то птицей. Ни голосов, ни хруста веток слышно не было.

– Это сорока трещит, – пояснил проводник. – Предупреждает зверье, что мы идем. Она теперича от нас не отстанет. Ежели прицепилась, то до самого дома провожать будет.

– Похоже, оторвались мы от них. Зарядить ружья. Заодно и передохнем, – распорядился дон Альба.

Даже такой короткий отдых после сумасшедшей пробежки по пересеченной местности пришелся весьма кстати. Дальше пошли уже шагом, ненадолго останавливаясь и вслушиваясь в звуки леса каждые десять – пятнадцать минут. Остаток лесного пути прошел без приключений. Едва сквозь лес завиднелось Ляпуново, мальчишка-проводник тут же напомнил Ерохе о его обещании:

– Дяденька, а нож?

– На. – Ероха протянул его ножнами вперед, но, когда пацан схватился за него, он придержал нож, не отдавая сразу. – Про то, что нас сегодня видел, – забудь. И про то, что в Туровичи сегодня ходил, – забудь. А уж тем более забудь про то, что видел там. И никому… Ни родне, ни чужим людям – ни-ни… Понял?

– Понял, дяденька.

Ероха разжал пальцы, и мальчишка, завладев наконец желанным сокровищем, со всех ног рванул в родную деревню.

Когда друзья вышли из леса, староста и его старуха уже ждали их на крыльце. Завидев показавшихся путников, женщина сразу же отослала старика за лошадьми.

– Целы ли наши лошади, мать? – спросил Валентин, подойдя к старостиному дому.

– Целы, батюшка, что же им подеется?