Спасти империю!

Одеяние Юльки, точнее, то немногое, что на ней осталось, для человека шестнадцатого века было даже более эротичным и удивительным, чем ее танец. Просто Валентин вовремя вспомнил о своей первоначальной бизнес-идее производить женское белье. Реанимировать эту идею в промышленных масштабах ему было уже ни к чему, но вот заказать индпошив небольшого количества комплектов нижнего женского белья показалось весьма перспективным. Трусики, бюстгальтеры и пояса были пошиты из плотного шелка и кружев со вставками в необходимых местах китового уса, а чулки – из тончайшего полупрозрачного шелка. В число «обшитых» попала и Юлька. Надо сказать, что, когда она надела на себя всю эту амуницию и увидела свое отражение в зеркале, самооценка ее выросла раз в десять. Не меньше. Валентин же (вернее, Михайла Митряев), которого она уважала и раньше за предоставленный ей жизненный шанс, стал для нее кем-то вроде полубога. Да и втрескалась, похоже, балаганная гимнастка Юлечка в своего господина и работодателя по самые уши.

Что может быть эротичнее молодой стройной женщины в нижнем белье? Особенно если на ножках у нее полуботиночки с десятисантиметровым каблучком? По мнению Валентина, такое зрелище было куда как развратнее и эротичнее обычной голой девки. Голых девок все видели. А вот такого… Реакция же друзей убедила его в собственной правоте. Процесс раздевания в танце надо остановить на уровне «до белья».

Завершая выступление, Юлька прокрутилась пару раз вокруг шеста на максимальной амплитуде, соскочила на пол и, не гася инерции, пробежала к царскому столу. Там поклонилась в пояс, замерев так на пару секунд, чем довела публику буквально до исступления.

– Ваше императорское величество, мой танец закончен. Разрешите мне удалиться…

По поводу этой фразы Валентин долго спорил с друзьями. Те настаивали, что Юльке ничего не нужно говорить, а надо просто выбежать из зала, а Ероха, Силка и дон Альба последуют за ней и прикроют ее какой-нибудь одежонкой. Но Валентину нужна была эта фраза, нужен был этот контакт танцовщицы с Иваном, чтобы перебросить мостик к дальнейшему.

Федька Романов вдруг поднялся на ноги и как сомнамбула потянулся к Юльке, но тут же получил от Ивана удар в плечо увесистым золотым кубком.

– Не лезь… Ко мне обращаются. – Тут уже сам Иван, как только что до него Федька, потянулся к Юльке. – Подойди поближе…

Вот этого-то момента и ждал Валентин. Мгновенно сориентировавшись, он ухватил царевича под руку и шепнул ему на ухо:

– Ваше величество, она не по этой части. Только танцевать горазда. А в любовной науке – дура дурой. Это я вам точно говорю. Сам сколько раз пробовал… Все без толку. Ничему не научишь. Но есть у меня одна… Такая мастерица! По всему свету искать будешь – второй такой не сыщешь. А уж сказок сколько знает…

Про сказки Валентин ввернул намеренно. Поговаривали, что царевич Иван, терзаемый страхами и дурными видениями, частенько не может ночью заснуть. И немудрено. Все-таки мальчишке четырнадцатый год всего. А в этой своей слободе да в набегах на земские деревни насмотрится днем всякого… Тут тебе и убийства, и насилие, и прочие иные изуверства. И взрослый после такого не заснет. Вот и стал к себе царевич звать на ночь сказочников. Чтобы засыпать, значит, под их сказки. Но со сказочниками – тоже беда. Где их наберешься, этих сказок, чтобы каждую ночь новые рассказывать? А за повторы царевич под горячую руку и прибить может.

Вот и решил Валентин одним выстрелом сразу двух зайцев убить – и ночную кукушку, которая будет по его заданию перекуковывать кукушку дневную, то есть Никиту Романовича, в постель к царевичу подложить, и решить окончательно проблему со сказочниками, чтобы никто лишний возле Ивана не отирался. Нехорошо, конечно, устраивать мальчишке «медовую ловушку». Педофилия это самая настоящая. Но если посмотреть с другой стороны… Он, царевич, так и так уже давно с девками и бабами путается. А то и еще чего похуже – с дружками своими, Басмановыми, как народ болтает. Так пусть уж лучше с одной, с приличной женщиной, которую ему Валентин подобрал.

Сказочный архив у Валентина был практически неисчерпаем. Одной «Тысячи и одной ночи» на сколько хватит… Но Валентин был уверен, что большого количества сказок его протеже и не понадобится. Она и без сказок найдет чем царевича занять и как побыстрей погрузить его в объятия Морфея.

В поисках такой мастерицы-«сказочницы» Валентин отправился на ярославское торжище, на одну из его улиц, где постоянно собирались представительницы древнейшей профессии. Подкатили они туда вместе с доном Альбой на легкой двуколке. Нарумяненные и наряженные жрицы любви стояли или прохаживались по тротуару вдоль забора какого-то склада, держа губами колечко с бирюзой.

– Здравствуйте, девочки, – громко поздоровался Валентин, когда дон Альба остановил двуколку.

– Здравствуй, боярин, – ответила ближайшая к нему девка, вынимая изо рта колечко. – Выбери меня…

Но тут же двуколку обступили и другие «жрицы».

– Меня, боярин… Меня… – твердили они. – Гляди, какая я ладная! А уж как любить тебя буду…