Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем

— Полк!!! Слушай мою команду!!! — Генерал Зиневич надрывал яростным криком горло. — Выходи во двор на построение! Первый батальон — налево, второй батальон — направо! Забрать винтовки и патроны! Пулеметная команда — прямо! Выходи, стройся! Умрем за царя Михаила!!!

Солдатская масса всколыхнулась еще раз, но то было повиновение покорной лошадки хозяйскому хлысту. И потекла во двор. А там вздрагивала и тут же строилась неровными шеренгами. Мысленно солдаты перекрещивались за правильно сделанный выбор, а иначе им бы пришлось умереть всем.

Внутренний двор был оцеплен штурмовым батальоном польской дивизии. На окна казарм хищно и грозно взирали пулеметы, с заправленными лентами, а от яркой луны шли блики на остриях примкнутых штыков.

Назарово

— Опять идут, мать их. Да сколько ж вас?! — бывший командир 49-го Сибирского стрелкового полка Федор Мейбом прищурился. Поземка, не ко времени разгулявшаяся, припорашивала глаза и мешала видеть поле боя. А там было уже привычное со вчерашнего дня зрелище.

Красные колонны вытягивались с тракта, сжатого с двух сторон почти непроходимой тайгой, и тут же разворачивались в цепи. Вот только в атаку, а эта была уже четвертая по счету, шли не так рьяно, как в первую. Можно даже сказать, неохотно шли. Судорожно залаял пулемет и тут же заткнулся — противоборствующие стороны испытывали жесточайший патронный голод. И немудрено — тылы красных отстали, и трофеями в дороге не разживешься, так как отступавшие белогвардейцы побросали орудия, большую часть пулеметов и патронных ящиков еще двести верст назад в Щегловской тайге.

Мейбом заскрипел зубами — сейчас бы это вооружение да сюда. Вмиг бы так «причесали» красных, что те до Мариинска без оглядки драпали. Но что было, то было — красным еще предстоит отступление, а они свой скорбный крестный путь от самого Омска уже прошли, и больше не будет отхода. В этом капитан был уверен — три дня мимо него тянулись в Назарово отступающие части бывшей 3-й армии.

Устало бредущие солдаты, больные тифом и раненые, вповалку лежат на санях, возницы хриплыми матами понукают совершенно заморенных лошадей. Страшный исход, может быть, потом его назовут Великим Ледяным походом. Другого наименования Федор просто не находил — ведь он прошел с армией от начала до конца, пешком, с боями через всю бескрайнюю Сибирь, от Уральских гор и почти до самого Енисея.

Вышедшую в авангарде его 13-ю Сибирскую дивизию встретил бывший главнокомандующий, генерал-лейтенант Каппель. И тут же ошарашил солдат и офицеров, но добрыми новостями, каких они не слышали уже полгода. Армией командует сам император Михаил, в Иркутске у власти Сибирское правительство, мятеж Политцентра подавлен. А заодно сибирские войска побили и чехов, которые были вынуждены возвратить тысячи вагонов с награбленным русским добром.

Известие о том, что их армия реорганизуется в корпус, командовать которым назначен сам Владимир Оскарович, было встречено тоже с ликованием, но не таким бурным. Стало ясно одно — отступление закончено, и как только подойдут войска из Иркутска, красных погонят обратно, до Омска, а то и до Уральских гор. Впрочем, это была мечта, и только мечта, а сам Мейбом, как и большинство офицеров, на такой фарт даже не надеялся. Загнать бы красное воинство за Щегловскую тайгу да запереть проходы — вот тогда можно будет взять передышку, привести армию в порядок, дать ей отдых.

Даже короткий отдых благотворно влияет на войска — Мейбом в этом убедился на собственном полку. Он гордился им — за время долгого отступления почти не было дезертиров, и реорганизованный в батальон, он насчитывал без малого тысячу штыков, столько же было и в другом батальоне, сведенном в три роты из трех других полков дивизии. Два других батальона 1-й Сибирской императорской стрелковой бригады сформировали из изрядно потрепанной Омской дивизии. Плюс оренбургская казачья бригада, вернее сведенный из нее полк в четыре полнокровных сотни, егеря, саперы и обозники. Не было только «бога войны» — пушки были давно брошены, поделиться же своими польский батальон отказался категорически.

Мейбом впервые увидел этих гонористых союзников, с чехами он имел опыт общения раньше. Отъелись на гречневой каше с убоиной, ряшки откормленные, но ведут себя, к великому удивлению русских, весьма прилично. Уже не грабят поселян, к девкам и бабам не пристают, будто враз импотентами стали, дисциплина на уровне. Впрочем, как по секрету сказал генерал Иван Ромеров, назначенный командовать бригадой, панов взяло за горло Сибирское правительство, пообещав, что если они взбрыкнут, то сам полковник Арчегов ими плотно займется, да так что поляки своим «братушкам» чехам завидовать станут…

— Обходят, Федор Федорович. Вон, там, у опушки, смотрите! — К Мейбому обратился молодой поручик с исхудалым лицом, на котором багровели обмороженные раньше щеки.